Чуть погодя, когда они пообвыклись в дороге и прочие пассажиры перестали на них глазеть, неловкость исчезла, они приспособились к новому положению, смирились с тем, что сидят рядом, но затеряться друг в друге не могут — в конце концов, такое уже бывало, когда они назначали встречу не дома у Кришана или Анджум, а в общественном месте; зачастую в подобной отсрочке крылось свое особое удовольствие. Поезд катил на юг и на запад, они разговаривали обо всем на свете — о чем именно, Кришан уже не помнил, — и вскоре беседа иссякла, точно им больше нечего было друг другу сказать, Кришана это встревожило, но потом он сказал себе: так и должно быть, им предстоит провести в поезде двадцать один час, невозможно все время болтать — и эта мысль в некотором роде ознаменовала для него начало их совместного трехнедельного путешествия, то мгновение, когда молчание как разновидность общения взяло верх над речью. Они пообедали жирной самосой, купленной на вокзале, и потом весь теплый ленивый день читали или смотрели в окно на пролетающие мимо пейзажи, слушали ритмичный стук колес по рельсам, время от времени прерывали молчание, чтобы поделиться прочитанным, мыслью или историей, пришедшей на ум. Кришан усердно старался читать книгу, которую захватил в дорогу, но обнаружил, что чем дальше, тем труднее сосредоточиться, читал и перечитывал одни и те же строчки, а мысли его снова и снова возвращались к Анджум; он гадал, чувствует ли она к нему то же, что и он к ней, — то же, что чувствовала до трехнедельной разлуки. Вчуже ему казалось, будто в ее отношении к нему совершилась еле заметная, но все же ощутимая перемена, хоть Анджум и правда обрадовалась ему на вокзале, хоть она и правда с удовольствием рассказывала ему о том, как провела время в Джаркханде, делилась по меньшей мере самым важным из того, что там было. Кришан глядел на нее не таясь — она так увлеклась книгой, что этого не замечала, — и невольно подозревал, что чувства ее изменились, что ее уже, как когда-то, не тянет неудержимо отложить все дела, чтобы они с Кришаном наслаждались друг другом, в противном случае почему они до сих пор сидят так далеко друг от друга, почему не пытаются, пусть даже исподволь, коснуться друг друга хотя бы пальцами ног?
Едва ли Анджум опасается неодобрительных взглядов соседей, подумал Кришан, она не из тех, кого волнуют подобные вещи, и всегда готова дать отпор тем, кто посмел осудить ее речь, поведение или одежду. Нет, дело наверняка в том, что чувства ее изменились; быть может, в Джаркханде она встретила другого, такого же активиста, мужчину или женщину, чей образ жизни ей ближе, нежели образ жизни Кришана, с кем у нее больше общего, нежели с ним. Быть может, она никогда и не чувствовала к нему того же, что он чувствовал к ней, быть может, он вообще заблуждался, полагая, будто чувства его взаимны, ведь в те четыре месяца, что они знакомы, она упорно отказывалась хоть как-нибудь определить их отношения, отмахивалась от него, когда он пытался сказать ей о своих чувствах, закрывала глаза, качала головой, улыбалась игриво и немного насмешливо, точно он мог бы и сообразить, что в таких вот признаниях нет нужды, что такие признания всегда либо ложь, либо пошлость, либо манипуляция. В принципе, он разделял подобную точку зрения, ему хватало здравого смысла, чтобы с подозрением относиться к шаблонным фразам и банальным излияниям, которыми свежеиспеченные любовники пытаются унять свои страхи, — к фразам и излияниям, которые, если ими злоупотреблять, неизбежно обытовляют любовь, сдерживают и ограничивают ее размах. Правда, его с самого начала смущало, что Анджум так настойчиво избегает подобных признаний, тем более что он знал, с каким упорством она следует своим убеждениям, а оттого мысль о безымянности их связи тревожила его еще сильнее, когда он глядел на сидящую перед ним Анджум: та с увлечением читала книгу. В отсутствие конкретных слов и жестов, обладающих основательностью, за которую, в отличие от невысказанных чувств можно ухватиться, Кришан поймал себя на том, что сомневается во всех своих убеждениях о том времени, что они провели вместе, словно его воспоминания об этом времени ошибочны или не слишком точны, словно этого времени не было вовсе, словно это был лишь сон и с женщиной, что сидит напротив, они не знакомы. Кришан притворился, будто, подобно Анджум, увлекся чтением, сам же перебирал в голове последние месяцы, пытаясь найти в этом неспешном каскаде звуков и образов тот момент, который недвусмысленно опровергнет его сомнения, позволит ему отмахнуться от отчуждения, ощущавшегося сейчас между ним и Анджум, как от иллюзии, как от заурядной и преходящей неловкости, обычной между влюбленными после разлуки.