Кришан сознавал, что надо идти домой, горло саднило от выкуренных сигарет, бодрствовать дальше уже не имело смысла, но при мысли о том, что пора уходить, его охватывало беспокойство, нежелание признавать, что ночь завершается, и он уговорил друзей посидеть еще немного: мы-де давно дружим, да и мне потом уезжать. Разумеется, нет ничего необычного в нежелании возвращаться домой, когда ты подвыпил, но не нагулялся, и не только в Новый год, а вообще с любой вечеринки, но, вспоминая сейчас то раннее утро на Голл-Фейс, Кришан недоумевал, почему ему всегда тяжело заканчивать такие ночи, если только он не падает от усталости и вернуться домой уже просто необходимо. И так бывает не только когда он гуляет с друзьями, ему трудно улечься спать, даже если он трезвый и дома, ему никак не удается загнать себя в кровать, точно он боится дать слабину, признать свое поражение, точно, если он продолжит бодрствовать, случится нечто такое, что искупит прожитый день. В Дели, где у него, как правило, не было жесткого графика, он замечал, что из вечера в вечер ложится все позже и позже, все позже и позже просыпается по утрам; Кришан пытался это исправить, вставал раньше в надежде, что вечером от усталости его раньше сморит, но, как ни старался соблюдать режим дня, та же история повторялась. На северо-востоке ему более-менее удалось разрушить этот шаблон: Кришан так выматывался на работе, что домой приползал, мечтая скорее уснуть, но стоило ему перебраться в Коломбо, и он снова стал засиживаться допоздна, хоть и вставал рано, из-за чего в будни постоянно недосыпал и в выходные наверстывал. Кришан часто дивился тем, у кого практически без усилий и дисциплинарных строгостей получалось вставать и ложиться в одно и то же время, точно они от природы жили в согласии с вращением Земли, Солнца, Луны, точно движение их тел пребывало в своего рода внутренней гармонии или единении с телами солнечной системы. Словно желание, каждое утро влекущее человека в большой мир в надежде добиться пусть маленького, но успеха, или даже совершить выдающееся открытие, нейтрализуется разочарованием и борьбой, без которой немыслима жизнь, словно у большинства в конце каждого дня усталость равняется желаниям или превышает их, так что в определенный момент вечера эти люди смиряются с необходимостью прекратить поиски, возвращаются в уют своего дома, наконец поддаются сну, уступают его реальности. Словно стремление, двигавшее Кришаном почти всю жизнь, было сильнее и неотступнее, нежели у большинства его знакомых, и сопротивлялось сильнее, прежде чем отступить, словно тело его было приспособлено для суток, в которых не двадцать четыре часа, а двадцать пять или двадцать шесть, так что ему и прочим таким, как он, невольно чуял Кришан, требовалась ни много ни мало планета большей окружности — планета, вращение которой отвечает его внутренним ритмам.