– Чего дальше, это самое? Тысячелистник?
Ши-Фу кивнул:
– Знаешь, юный Зю Фень, а ведь из тебя получился бы неплохой лекарь. Или алхимик. Ловко ты с котелком управляешься.
– Я больше, это, супчики варить люблю, – буркнул тот. – Бульончик из крапивы и куриных яиц мой любимый!
– О, да, – старик прищурился и улыбнулся. – А вот если взять яйцо дамасской курочки, то получится и того вкуснее!
Жу Пень озадаченно потер затылок.
– А что за дамасская курица такая?
– О-о, юный Фень, она почти такая же, как и здешняя, – Ши-Фу широко развел руками, – только размером с пол-лошади! А шея у нее длиннее меня самого.
Малыш застыл, выгнув брови и приоткрыв рот.
– Дык это ж… Жуть какая! Сколько ж бульона с нее наварить можно…
– Давай для начала приготовим лекарство для юного Ляо, – напомнил Ши-Фу.
– Точно-точно. Чего дальше?
Монах снял с пояса туго забитый мешочек и бросил Жу Пеню.
– Это ордосская камелия-бурелистник. Чрезвычайно редкий цветок. Такого в Лояне не найдешь даже у лучших травников. Всего один листочек способен снять воспаление и поставить на ноги любого. А одна веточка стоит целое состояние.
– Ой-ей, с такой дорогой штукой надо бережно…
Ши-Фу обратил каменное лицо к толстяку.
– Высыпай все.
Жу Пень изумленно погладил мягкие синеватые листья с белыми прожилками, напоминавшими молнии, и вытряхнул содержимое мешочка в котелок. В воздух вырвалось сизое облачко дыма, которое быстро приняло форму грозовой тучи и заискрилось крошечными вспышками. Малыш закашлялся от острого запаха и отпрянул от варева.
– Это поможет Лю?
Монах ответил не сразу. Он спустился с лестницы и подошел к котелку.
– У нашего друга необычная рана, – голос его погрустнел, а лицо помрачнело. – Я чую сильные чары, каких не видывал о-о-очень давно.
С Малыша схлынули краски.
– Духи, неужели он… того…
– Нет, юный Фень, – покачал головой старик. – Колдовство не даст ему умереть. Но будет доставлять муки.
– И как долго будут эти… муки?
– Пока того хочет мучитель.
Жу Пень охнул.
– Чары-мары, чтоб их. Не люблю я все эти делишки. Все это слишком непонятно для меня.
– Людям свойственно бояться всего, чего они не понимают. На твое счастье, однажды нелюбовь к колдовству поможет тебе.
Малыш озадаченно поскреб затылок.
– Не волнуйся, – Ши-Фу положил ладонь на плечо здоровяка, для чего ему пришлось привстать на цыпочки, и успокоил помощника. – Мы спасем юного Ляо. Думаю, уже сегодня ему станет лучше. А теперь ступай, проверь, как он там. Здесь я закончу сам.
Когда Малыш ушел, старик достал нож и склонился над кипящей жидкостью. После долгих раздумий пробубнил:
– Прости, Лю. Мне придется решить твою судьбу за тебя, – с этими словами он приложил лезвие к запястью и сделал надрез. – Иначе никакой судьбы у тебя и не будет.
Черная густая кровь заструилась по его руке и пролилась в котелок. Варево закипело сильнее, окрасилось в темные тона и выбросило в воздух запах гари. Ши-Фу провел ладонью над порезом. Тот мгновенно затянулся, будто и не было его никогда.
Монах пошевелил усами:
– Остался последний ингредиент.
Он снял с пояса кожаную сумочку и достал флакон с изумрудной жидкостью.
– Верю, что ты окажешься достойным.
Зеленоватое облачко сорвалось с поверхности кипящей воды.
Солнце катилось к закату. В доме до сих пор царила невыносимая духота. Жу Пень уже подумывал вынести Лю в тенек на улицу, когда появился Ши-Фу. Он принес чашу с целебным отваром.
– Как он?
Лю ворочался из стороны в сторону, выкрикивал нечто бессвязное, обливался потом.
– Бредит, – хрипнул Малыш и поднял покрасневшие от слез глаза к монаху. – Мне кажется, ему хуже.
– Пусть выпьет это, – Ши-Фу протянул чашу. – Я процедил и остудил немного зелья. Оно вмиг поставит нашего Ляо на ноги.
– Ох, надеюсь.
Жу Пень отработанными движениями приподнял Лю и поднес к его губам отвар. Раненый друг прильнул к чашке и выпил взахлеб, не отрываясь. После повалился на лежанку и затих.
Малыш отогнул занавеску, чтобы внутрь попадал свежий воздух, и присел рядом со стариком на лестнице.
– Мастер Ши-Фу? – спросил он.
Монах успел набить трубку и теперь пускал в воздух кольца плотного белого дыма.
– Хочешь попробовать, Зю Фень? – с усмешкой протянул он трубку Малышу.