Евнух прошел вглубь комнаты и остановился у кровати. Кайсин с трудом скрыла оторопь. Стоит ему приподнять покрывало, и он найдет зеркало! Ореол силы вокруг него с возмущением трепетал. Он что-то чувствует! Тейтамах протянул ладонь, чтобы коснуться ложа.
Кайсин резко сделала шаг навстречу.
– Когда мы отправляемся, господин?
– Тебе не терпится покончить с этим? – Евнух повернулся к девушке и сложил пальцы на навершии трости.
Его аура потемнела. Кайсин с трудом различала гладкое безволосое лицо Тейтамаха среди клубов неведомой силы. Она чуть прищурилась и, по наитию, коснулась чего-то внутри себя. Девушка представила, что разгоняет это темное облако руками. Дымка ауры начала рассеиваться, открыв взору кривую улыбку евнуха.
– Вижу, ты начинаешь осваиваться.
– О чем вы, господин?
Тейтамах подошел ближе.
– Твой необычный дар. Ты уже начала им пользоваться, но еще не осознала, чем обладаешь. Ты, как слепой котенок, пытаешься найти материнское тепло, но ползешь робко, неуверенно, не разбирая дороги. Это даже очаровывает, хм-хм, – улыбка евнуха на миг потеплела, но быстро наполнилась холодом и желчью. – Магистр Шень Ен научит тебя. Он научит тебя всему, птичка.
Ласковое прозвище, коим ее называл Лю, едва сорвавшись с уст Тейтамаха, резануло острой болью. Кайсин не понимала, о чем говорит евнух, но его слова больше походили на угрозу. Она мысленно одернула себя, чтобы не сболтнуть лишнего, и только тихо вздохнула.
– Как скажете, господин.
Тейтамах хмыкнул. Он приблизился вплотную и приподнял ее подбородок двумя пальцами. Кайсин поежилась от ледяного прикосновения.
– Мой хозяин прибудет вместе с Императором к началу церемонии. Мы ожидаем от тебя радушного приема, – евнух наклонился ближе и прошептал: – Улыбайся и будь вежлива. Помни: стоит мне щелкнуть, и этот твой… возлюбленный, оборванец Лю, умрет.
Теперь Кайсин не смогла скрыть дрожь. Она испуганно посмотрела на мучителя. Впервые с той ночи он упомянул имя юноши вслух. Девушка надеялась, что своим покорным поведением и беспрекословным повиновением смогла отвлечь внимание евнуха от Лю. Однако теперь по-настоящему осознала: ее поймали на крючок и не отпустят никогда.
Собрав волю в кулак и проглотив подступивший к горлу ком, Кайсин посмотрела в глаза евнуха и широко улыбнулась:
– Я всегда вежлива и доброжелательна, господин. Я не подведу вас.
– Прекрасно, – бросил Тейтамах. – Сегодня нас ждет великий праздник. На Императорской площади соберется весь город. Все захотят увидеть магистра Шень Ена и его прекрасную супругу. Сегодня… – тонкие губы евнуха вновь расплылись в едкой усмешке, – первый день нового мира. Твой болван-отец постарался на славу, чтобы устроить непревзойденное торжество. В кои-то веки он смог сделать что-то стоящее.
– Понимаю, господин.
Кайсин прикрыла веки и опустила взгляд под ноги. Тейтамах не уставал напоминать, как он презирает ее отца, ее слуг, всех жителей Лояна и даже Императора. Кулаки невольно сжались под длинными рукавами. Но злость и обида быстро сошли на нет. Кайсин прогнала мысли прочь. Она не даст мерзкому евнуху поводов глумиться над ней. Холодная маска и ледяная улыбка – вот все, что получит он и его ужасный хозяин. И только Кайсин, воодушевившись, посмотрела на Тейтамаха, тот вновь заговорил.
И его слова ножом вонзились в разбитое сердце.
– Сегодня ты увидишь своего никчемного защитника. Ха! Генерал-Буря. Несчастный старый дурак. По завершении церемонии я подарю тебе его голову, – Тейтамах немного помолчал, наблюдая, как Кайсин меняется в лице. – Все, что от него останется, послужит для ритуала призыва дождей.
– Нет… Нет-нет! – глаза Кайсин округлились, по телу побежала дрожь. – Господин, прошу вас! Отпустите Си Фенга. Он всего лишь защищал меня!
– И он будет защищать до самой смерти, – хмыкнул евнух. – Ты сама увидишь, как толпа будет кричать и молить магистра Шень Ена о том, чтобы он избавил мир от предателя и победил засуху.
– Этого не будет…
– О-о-о, милая моя девочка, – он вновь стиснул ее подбородок пальцами. – Будет не только это. Заруби на носу: тебе стоит меньше открывать свой рот, и тогда… возможно, проживешь дольше, чем твой никчемный телохранитель. О-хо-хо, ты запомнишь день своей свадьбы на всю жизнь. Поверь мне…
Кайсин трясло. Желудок сделал сальто и ухнул вниз. Ее закачало, к горлу подступила тошнота. Евнух обреченно вздохнул, крепко взял ее под руку и подвел к окну. Дневная жара начинала спадать. Дуновения прохладного ветра коснулись щек Кайсин. Свежий воздух привел ее в чувство. Она учащенно задышала, впившись накрашенными в синий цвет ногтями в оконную раму.