— Не прыгал товарищ командир… — настороженно ответил он…
— Когда ты стоишь на краю открытой двери, ты можешь или прыгнуть вниз, или отшагнуть назад. Но если ты прыгнул — обратно уже не вернёшься! Вот так и здесь: верну тебя обратно — другие станут проситься: если вернули его, значит верните и нас! Не верну — обидятся… А верну — значит я принял неверное решение! У остальных может появиться повод засомневаться в моих решениях. Так что: что упало, то пропало! Не сомневался бы — остался бы в батальоне. Так что закончим этот бесполезный разговор. Сам виноват…
Утром над станцией повисла «рама» FB-189. Покружила, разнюхала всё, что хотела… А за ней пожаловали гости — одномоторные бомбардировщики Ю-87 «штука». Понятно почему: точность попадания — очень высокая, а для узловой станции — сверх важная: зачем немцам лишние восстановительные работы? А так: налетели; разбомбили… Потом прилетели ещё раз и ещё раз и ещё… А потом подошли батальон или полк и добили то, что осталось после бомбёжек и артобстрелов… 12 юнкерсов, идущих тройками, атаковали станцию с высоты два километра. Вернее хотели атаковать… Выдвинутый на окраину станции дивизион самоходных Ганомагов — 36 орудий, ударили по самолётам на подлёте… Пять снарядов по цели и быстрая перезарядка! Юнкерс — это не мессершмитт: у него скорость около 300 километров — зенитчики вполне успевали прицелится… Я стоял рядом на подстраховке. Не понадобился: три орудия на один самолёт вначале уничтожения, а дальше — 4, 5, 6, 7, 8 орудий на оставшиеся машины! Зенитчики отрывались во всю: приказа экономить снаряды не было! Пусть учатся: чтобы метко стрелять — надо много стрелять!
По прибытии, чтобы моя рота нюх не теряла, отправил её за 16 километров на станцию Вилейка: немцы оттуда роту охраны не отвели, наоборот, думаю — хотели увеличить гарнизон, да не успели: мои захватили станцию раньше… И не особенно важной она была, но вот с северной ветки, через Вильнюс, можно было слать эшелоны, минуя Молодечно… А сейчас — ещё больше сотни километров по железке нужно проехать, прежде чем свернуть на перерезанную Спецназом железнодорожную ветку. А это лишняя нагрузка на северную ветку — меньше эшелонов, меньше грузов для солдат доблестной Германии! Я по немецким сводкам — они выходили и раньше и точнее, чем советские, видел: сдвиг по времени уже произошёл — на западном направлении — на целых десять дней! Вроде и не много, но уже есть результат. А с захватом Минска и Молодечно задержка во времени будет только расти: при наступлении темп определяется снабжением: нет техники, топлива, боеприпасов, продовольствия, медикаментов, самолётов — какое тут наступление! Осталась ещё южная ветка западного направления: Брест — Гомель… Заманчивая ветка: Молодцов уже раз захватывал на ней узловую станцию Лунинец! Но больно далеко она от Минска: подкрепления, если что — не будет…
Перебросил батальон из прибывшего после обеда полка от совета Обороны в Вилейку; оставил Ганомаги ЗСУ — на всякий случай и отбыл в Минск: не мальчики — справятся, а зенитчики, случись что — помогут… А у меня в Минске дела: по радио доложились: Неулыбина в Барановичах плотно обложили! А я, вроде как в ответе за него. Надо помочь «крестничку»… К ужину вернулся обратно в Минск.
Как только мы освободили Минск, я стал, по вечерам — по часу, полтора, уделять время реализации моей «хитрой» задумки. Сначала дело сдвинулось со скрипом, но потом, разогнавшись, покатило, как по наезженной колее. Медленно, неспешно, по двигалось вперёд. Упорно и неумолимо! Одним вечером пригласил с собой Грету. Она поехала радостная, но недоумённая — зачем и куда пригласил её любимый мужчина? Ожидала одного, а получила другое: шок! После того, как я вернул ее на базу до утра не могла заснуть — утром сама мне об этом сказала! И по лицу было видно, хоть и не очень: всё же молодость и уход за собой… Вот и сегодня — уделил час своей задумке, а потом отбыл из Минска с очередным эшелоном — на помощь Неулыбину…
Немцы вновь захватили станцию Мир и снова встали там — целым батальоном. Так же: две роты лицом к Минску и одна — к Барановичам. Зарылись в землю по всем правилам фортификационного искусства: окопы, блиндажи, доты для пулемётов; рота танков T-III T-IV; противотанковые пушки… Замаскировались. Всё по взрослому… Вот только стереотипы военного мышления, наработанные в процессе учений, военных действий, теоретических разработок и изысканий пасуют перед более передовыми и необычными способами ведения боевых действий! Воздушная разведка будущего: беспилотники и дроны; космическая разведка со спутников и электронная разведка… У немцев её нет, а у меня она работает в полный рост! «Пролетел» над расположением обороняющихся рот; завис в интересующих меня местах; заглянул в блиндажи и доты; рассмотрел замаскированные позиции танков и артиллерии; расположение секретов. И нанёс это всё — по памяти, на карту будущих военных действий! Теперь ни я, ни мои бойцы на засаду не нарвутся; пост обнаружат; угрозу уничтожат раньше чем она «покажет зубы»… Так и получилось…
Наступила осень… Дожди, пока ещё редкие, непродолжительные, уже начали размягчать землю, создавая препятствия продвижению боевой технике… А ещё немцы… Они не дураки, поэтому выслали в нашу сторону по железке диверсионные группы для разрушения железной дороги — затруднить подвоз техники и нанести вред. А я, для повышения уровня боеготовности бойцов и обучения новичков выслал на боевые дежурства несколько меняющихся, как вахтовики, взводов. Одни отслеживают движения у самой станции Мир; другие патрулируют железку, третьи, словно мелким бреднем, проходят по лесополосе вдоль железной дороги… Ну и что, что осень; ну и что, что дождь?! Война идёт! Вернулся с рейда — прогрейся в парилке, водочки выпей для профилактики… И на тренировки! Устал на тренировках — милости просим в новый рейд… Так что несколько групп немцев, высланных для диверсий, исчезли бесследно в густых, негостеприимных белорусских лесах. И командиры поняли: посылать группы — ослаблять оборону. Пусть лучше несут воинскую службу…
Всё как по учебнику: подъехали эшелоны; разгрузились и бойцы Спецназа двинулись к станции Мир. Первыми пошли Бюссинги с диверсионной разведкой; за ними грузовики с бойцами; следом более тяжёлые гусеничные Ганомаги ЗСУ начали размалывать землю… Танки брать на эту операцию не стал — не тот уровень сопротивления. Дожидаться утра не стал — нам ещё Барановичи деблокировать. Со своей ротой выдвинулся к переднему краю обороны станции. А вот и первый секрет: пулемётный расчёт и трое солдат с винтовками. Шестеро бойцов, которых я подвёл к засаде спрыгнули в окоп на дежуривших немцев и уничтожили за несколько секунд. Пошли дальше… Новый пост и новый прыжок в окопы… Моросил мелкий дождь, что нам было на руку: подкрадывались, снимали солдат в засадах и секретах; за нами шли другие группы моей роты, расчищая бесшумной стрельбой коридор для проникновения на станцию. В расчищенный коридор стали втягиваться бойцы батальона, который я бросил на захват станции. Уже не с наружи — с передовых постов шло уничтожение, а изнутри наружу — откуда немцы меньше всего ждали нападения. Моей задачей теперь было: уничтожение командования и радиста: пусть командование дивизии как можно дольше остаётся в счастливом неведении относительно моих планов…
Захват станции; зачистка и в неё стали один за другим втягиваться эшелоны с батальонами, бронетехникой, транспортом… Заходили и следовали дальше — к Барановичам: ну зачем нам грязь месить, когда можно с относительным комфортом подъехать? Мы и подъехали… И снова: зачистка; коридор для прохода внутрь полка для моих бойцов и беспощадное уничтожение — пленных не брать: самим есть нечего! А ещё и делиться приходится — пусть и для дела…
Со стороны Ивацевичей и Берёзы — наступают два полка; бронетехника, артиллерия. Так что трём моим батальонам, которые пошли в тыл этих двух полков, да ещё в лесной темноте — пришлось несладко. Ну так воинская служба в Спецназе — это не синекура какая: моим бойцам много даётся, но много и спрашивается!
За нашей спиной остался батальон, расправляющийся в ночной тишине с остатками полка: я приложил руку к сокращению численности — уничтожил спящих в палатках… И повёл шестерых бойцов через весь город к западному выходу — в невидимости. Батальоны, обошедшие полки со стороны Ивацевичей, вышли на отведённые для каждого позиции и приготовились к атаке: ночной, тихой, кровавой. Моя рота быстрым маршем, считай бегом, обогнула город и вышла к расположению штаба дивизии. Вышла и затаилась… А мы, как нож сквозь масло, прошли сквозь город; прошли мимо бодрствующих солдат вермахта — их время ещё не пришло и вышли к тыловой охране полков. Здесь тоже работал стереотип: какая может быть опасность из своего тыла? А она вот она — крадётся в ночи безжалостным кровавым зверем! Нам — та же работа: грязная, не имеющая ничего общего с благородным искусством войны. Но для нас — более важная! А здесь была половина присказки про спецназ: впереди нас всё разбегается, а позади нас всё горит и лежит мёртвое… Разбегаться пока не разбегается; гореть не горит — это демаскировка, а вот то, что всё лежит мёртвое — это про нас! Пробили коридор одному батальону и ушли назад, по дуге — нужен коридор для второго … С бронетехникой и артиллерий третий батальон справится сам… А пока ещё не наступил хмурый дождливый рассвет — скорее к своим: они там уже наверное извертелись все, да глаза все проглядели, нас ожидаючи: когда же, наконец, покажется командир — замерзать от дождя уже начали. Дела бы скорее начать — хоть согреемся адреналинчиком!