Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять учащённое дыхание, предательски сбившееся после раскованных прикосновений проклятого Торпа. Ещё пара секунд уходит на то, чтобы прицелиться — а потом ночную тишину вспарывает череда оглушительно громких выстрелов, отозвавшихся эхом где-то в поросших кустарниками холмах.
Весь квартет мерзких тварей падает замертво, и я удовлетворённо выдыхаю.
Похоже, сегодня опасность миновала.
— Ух ты, — восхищённо бормочет хренов герой прямо над ухом. Горячее дыхание опаляет и без того разгорячённую кожу, а его руки снова оказываются на моей талии, пытаясь притянуть максимально близко… Пытаясь опять сломить мою силу воли, на поверку оказавшуюся катастрофически слабой. Oh merda.
Я резко подскакиваю на ноги и отшатываюсь на шаг назад. Торп взирает на меня с искренним недоумением и вопросительно вскидывает бровь. Какой ужасающий кошмар. Осознание произошедшего буквально бьёт обухом по голове — если бы не твари, я бы и впрямь позволила трахнуть себя прямо на крыше гребаного трейлера, напрочь позабыв о присутствии остальных. И окончательно поправ собственные принципы, которые во многом помогли мне пережить апокалипсис.
Неизвестно, удалось бы мне уцелеть в агонизирующем мире, если бы не тотальное равнодушие к людям.
В самом начале эпидемии, когда на выезде из Нью-Йорка образовалась многокилометровая пробка, а власти пытались лгать со всех экранов, что ситуация под контролем, я встретила бесчисленное множество отчаявшихся людей. Они барабанили в боковое стекло моего Мазерати и других машин на парализованном шоссе, умоляя взять их с собой — или хотя бы забрать их детей и увезти подальше от воцарившегося безумия.
Я игнорировала всех и не испытывала даже тени сожаления — потому что прекрасно осознавала, что заражённым может оказаться любой из них. Даже кудрявая девочка лет шести в голубом платьице с оборками, которая утирала слёзы крохотными кулачками, пока её мать захлёбывалась рыданиями от ужаса и буквально падала на колени перед каждым автомобилем, проезжавшим мимо.
Но законы выживания были жестоки испокон веков. И потому я равнодушно отвела взгляд от испуганного детского личика и нажала на педаль газа — а через пару секунд увидела в зеркало заднего вида, как на мать девчонки набросился кровожадный мертвец в форме полицейского.
Нет. Однозначно нет.
Если бы мне не было тотально наплевать на всех и вся, я не протянула бы и недели.
— Уэнс? — идиотское сокращение окончательно отрезвляет затуманенный возбуждением рассудок и возвращает привычную ясность ума.
— Забудь. Ничего не было, — категорично отрезаю я, машинально тряхнув головой, чтобы отогнать непрошеные порочные мысли.
А потом решительно поворачиваюсь спиной к растерянному Торпу, отбрасываю в сторону винтовку и ставлю ногу на первую ступеньку вертикальной лестницы, приваренной к левой стороне трейлера. Остаётся надеяться, что остальные скудоумные фермеры спят мертвецким сном после выпитого шампанского и не услышали звуки выстрелов. А заодно и звуки моего позорного грехопадения.
Но мне не везёт — как только я оказываюсь на земле и уже собираюсь направиться к своему внедорожнику, дверь гроба на колёсах приоткрывается, и в образовавшемся проёме появляется кудрявая голова блондинки.
— Всё в порядке? Мы слышали шум, — она зевает и потирает осоловевшие глаза.
— В полном, — невозмутимо отзываюсь я, смерив её бесстрастным взглядом. — Несколько тварей выползли из леса, но мы… Ваш хренов лидер их героически прикончил.
— Вы? — переспрашивает Энид с хитрой улыбкой и подозрительно прищуривается. Почти физически ощущаю её внимательный взгляд, меряющий меня с ног до головы — и запоздало вспоминаю, что даже не застегнула пуговицу на джинсах. Проклятье. Синклер ехидно ухмыляется, и все надежды, что мой потрёпанный вид остался незамеченным, испаряются как льдинки в бокале просекко в жаркий летний день. — Вообще-то мы не только выстрелы слышали, если хочешь знать. Ну вы, ребята, и даёте… Могли бы просто попросить нас освободить трейлер на часок-другой.
Она игриво подмигивает, словно выражая своё гребаное никому не нужное понимание.
Я раздражённо закатываю глаза и понижаю голос до вкрадчивого шепота.
— Только попробуй кому-нибудь рассказать, и роды без анестезии покажутся тебе лёгким приятным приключением.
— Да ладно тебе, Уэнсдэй, — блондинка хихикает с таким беззаботным видом, будто очевидная угроза нисколько её не испугала и даже не тронула. — Уж кто-кто, а мы с Аяксом лучше других понимаем, как важно порой побыть наедине. Наша Офелия ведь не с неба появилась. Так что, если вы с Ксавье вдруг захотите повторить, а я уверена, что захотите… Наш трейлер всегда к вашим услугам.
— Тебе осветлитель для волос в мозг въелся? — я едва не скриплю зубами от яростного раздражения. И от осознания, что проклятый хренов герой наверняка слышит наш диалог, но не торопится вмешиваться. — Между нами ничего не было. И никогда не будет.
— Вообще-то это мой натуральный цвет, — Энид благополучно пропускает мимо ушей обе последние реплики и снова улыбается с невыносимой жизнерадостностью, вызывающей у меня острое желание вогнать ей под ногти парочку иголок. — Спокойной ночи, Уэнсдэй.
— Иди к черту, — недовольно бросаю я сквозь зубы и наконец поворачиваюсь спиной к злополучному трейлеру, направившись к джипу.
Вещь жалобно скулит в салоне и скребёт лапой дверь с внутренней стороны — очевидно, ему приспичило прогуляться. Выпускаю пса на улицу и забираюсь на заднее сиденье, с головой закутавшись в тёплое лоскутное одеяло.
Вот только сна как не было, так и нет.
Помимо невесть откуда взявшейся бодрости, я продолжаю ощущать предательский жар внизу живота. Насквозь промокшее нижнее бельё неприятно липнет к телу, не позволяя абстрагироваться от давно забытого чувства возбуждения. Каждое нервное окончание наэлектризовано, а горячая влажность между бёдер навязчиво напоминает, что секса в моей жизни не было уже больше трёх лет.
Не могу сказать, что я когда-либо испытывала колоссальные неудобства от вынужденного воздержания… до сегодняшней ночи.
Вдобавок чужой запах словно намертво въелся в мою одежду — и очень скоро заполняет всё тесное пространство салона. Несмотря на очевидные трудности с водными процедурами, аромат скорее приятный, и я невольно делаю глубокий вдох. Oh merda, какой ужасающий кошмар. Я благополучно пробила дно, если мне действительно так сильно нравится аромат другого человека — и вовсе не парфюм, который давно канул в небытие вместе с прочими благами цивилизации вроде зубочисток и соли для ванн… а естественный природный запах чужого тела. Хуже и вообразить нельзя.
Я точно крепко повредилась умом.
Стараясь отогнать непрошеные мысли, я переворачиваюсь набок и свожу ноги вместе.
И тем самым совершаю кошмарную стратегическую ошибку, которых за эту ночь я и так натворила больше, чем за последние несколько лет. Желание многократно усиливается, а между бёдер возникает требовательная пульсация, вмиг сделавшая нижнее белье ещё более влажным.
Тотальное сокрушительное фиаско.
Похоже, абстрагироваться от возбуждения мне не удастся — придётся от него избавиться.
Не то чтобы я не делала этого раньше, но прибегать к самоудовлетворению слишком часто не было особой нужды. В прошлой нормальной жизни я не испытывала недостатка в поклонниках, с которыми можно было приятно провести вечерок-другой, а потом выставить за дверь и вычеркнуть из списка контактов без малейшего зазрения совести. А когда случилась эпидемия, появилась сотня более насущных проблем, нежели неудовлетворённый зов плоти.