Результатами вече Гостомысл был доволен: народ подтвердил его права, и при этом ему не пришлось подтверждать данные старшинам обещания. Это давало ему свободу действий.
Глава 16
— Князь, о каком походе ты говорил? — спросил Стоум Гостомысла, когда они вернулись во дворец.
Вернувшись во дворец, Гостомысл сразу отправился в кладовую для хранения запаса оружия.
Раньше благородные дубовые стены этой длинной комнаты были завешены оружием, доспехами, и знаменами. Теперь стены выглядели пустынно, — что не взял князь Буревой в поход, разграбили разбойники. А запас оружия, что привез с собой Гостомысл, был невелик.
В пустой комнате алое знамя с триглавом гляделось торжественно, но сиротливо.
Гостомысл снял со стены меч в простых кожаных ножнах. Вынул меч из ножен, примерил его по руке и заметил:
— Однако тяжеловат меч.
— Среди дружины найдутся богатыри, которым меч будет по руке, — сказал Ратиша.
— Дурак, — беззлобно проговорил Гостомысл, — у дружинников имеется свое оружие, а это оружие в запасе, если придется собирать войско. Поэтому оружие должно быть по руке любому. Не можем же мы набрать в войско только силачей?
— Ну да, — согласился Ратиша. — Но войско можно будет вооружить копьями и топорами.
— Можно. Но все равно мал у нас запас оружия, — сказал Гостомысл и бросил быстрый взгляд на Стоума, который терпеливо ожидал ответа Гостомысла на свой вопрос. — Что ты спросил?
— Князь, о каком походе ты говорил на вече? — спросил Стоум.
— А-а. — Гостомысл отдал меч и ножны Ратише, и тот вернул меч в ножны и повесил его на гвоздь на стене.
— Снимите с меня доспехи, — сказал Гостомысл.
Ратиша приоткрыл дверь, и в комнату вошли слуги, ответственные за хранение оружия, и стали помогать снимать доспехи: Ратиша снимал с князя доспехи и передавал их слугам, а те раскладывали доспехи по предназначенным им местам.
— Через три дня выходим в поход на разбойников, — сказал Гостомысл как о деле давно решенном, освобождаясь от последней накладки.
Стоум изумился:
— Какие разбойники? Зачем?
— Чтобы первыми напасть на них, — сказал Гостомысл.
Стоум всплеснул руками:
— Князь, да с чего ты взял, что разбойники собираются снова напасть на город? Многих из них побили горожане, и их конунг Готлиб едва утек от нас. Одно дело пугать горожан опасностью, а совсем другое дело и в самом деле воевать. Дружина у нас мала, и то почти одна зеленая молодежь. Запаса оружия нет. Казна пуста. Мы не готовы воевать.
— Все это я уже слышал от кого-то совсем недавно, — сказал Гостомысл.
Встряхнул руками, разминая их. Поглядел на пальцы и сказал:
— Умыться хочу.
— От кого слышал? — спросил Стоум.
— Как от кого? Не это же ли Богдан утверждал? — сказал Гостомысл.
— Князь, но это и в самом деле так — мы не готовы в поход, — сказал Стоум.
Гостомысл сел на лавку и помял покрасневшие полосы на руках. Стоум присел рядом.
— В спешке слишком сильно затянули ремни, — сказал Ратиша.
— Доспехи уже маловаты, — пожаловался Гостомысл.
— Я закажу кузнецам для тебя новые доспехи, князь, — сказал Ратиша.
Слуга принес медный таз и кувшин с водой. Таз он поставил на скамейку, а кувшин продолжал держать в руке. Впрочем, кувшин у него забрал Ратиша.
— Иди принеси князю свежую рубаху, — приказал он слуге и, держа наготове кувшин, обратился к Гостомыслу: — Князь, позволь я тебе полью?
— Налей в таз, сам умоюсь, — сказал Гостомысл.
Ратиша вылил воду из кувшина в таз, и Гостомысл опустил руку в воду. Рядом встал слуга, с рушником наготове.
— Холодная вода, — фыркнул Гостомысл.
— Может, приказать принести горячей воды? — спросил Ратиша.
— Не надо, — сказал Гостомысл и, повернувшись к Сто-уму, проговорил: — Боярин, ты что-то становишься плохим советчиком. Стареешь что ли? Робкий стал чересчур.
Стоум от обиды покраснел.
Гостомысл скинул рубаху, нагнулся над тазом и стал мыть лицо. Лицо от холодной воды порозовело.
После зимы тело было белое. Гостомысл, как и положено двенадцатилетнему подростку, был худощав и казался хрупким. Только тренировки в воинском мастерстве, которым он посвящал по принятому обычаю несколько часов в день, сделали мышцы жилистыми, словно жгуты.
— Я не робкий, осторожный и гляжу на жизнь реально. Это вы, молодые, все наскоком. Как твой наставник, я должен оберегать тебя от опрометчивых поступков, — с обидой проговорил Стоум.
Гостомысл взял рушник из рук воина и потер лицо. Затем, обернувшись в Стоуму, проговорил: