– Извини. Это не положено. Я не сдержался.
– Поцелуй меня еще так же.
– Что?!
– Поцелуй меня еще разочек, пожалуйста.
– Я не могу. Я на работе. Мне не положено.
– Я прошу тебя.
Бульдог страстно поцеловал меня в губы, затем поднял голову и посмотрел в окно.
– Почему ты нервничаешь? Тебе было неприятно?
– Скажешь тоже. Разве с тобой может быть неприятно. Просто я не представляю, как мне работать на тебя дальше…
– Почему?
– Я слишком ценю свой авторитет и профессионализм, понимаешь. Я не справился со своей работой. Из-за меня ты чуть не погибла. Работа и чувства так сильно перемешались, что я перестал отдавать себе отчет и стал совсем невнимательным.
– Ерунда. Ты не виноват, это дело случая.
– В моей практике еще не было таких случаев.
– Будем надеяться, что их больше не будет. И при чем тут чувства? Мы же с тобой не трахаемся, в конце концов.
– Тебе нельзя, ты же после аборта, – пробурчал Бульдог.
– Что?! Ты хочешь сказать, что, не будь аборта, я бы уже раздвинула под тобой ноги! Да как ты посмел!
Я хотела запустить в Бульдога подушкой, но не смогла поднять руку.
– Чупа, успокойся. Я пошутил.
– Ничего себе шуточки!
– Я не могу больше на тебя работать.
– Почему?
– Во-первых, я уже опустился в твоих глазах и больше не имею права называться профессиональным телохранителем. А во-вторых, я перемешал работу с чувствами. Уволь меня сама – так будет лучше.
– Ах вот, значит, как ты уходишь от своих работодателей. В певиц ты, наверное, тоже влюблялся?
– Нет.
– С трудом верится. Меня могут убить, а ты бросаешь меня в трудную минуту. Уходи, я больше не хочу тебя видеть!
– Ну, Чупа…
– Пошел вон!
Бульдог печально посмотрел на меня и вышел из палаты.
Через секунду дверь распахнулась – и на пороге появился Гарик. Он выглядел получше предыдущих посетителей и держал в руках прекрасный букет желтых роз.
– А почему именно желтые?
– Что – желтые? – не понял он.
– Почему розы желтые?
– Не знаю. Мне кажется, что они самые красивые.
– Ты прав. В этом что-то есть. Поставь их в вазу.
Гарик поставил букет в вазу, присел на стул и поцеловал мне руку.
– Ну, как ты?
– Выкарабкиваюсь потихоньку.
– Может, тебе что надо. Я заказал повара из ресторана. Он будет тебе приносить горячие обеды. Телевизор есть, видик есть, кассет навалом. Что еще?
– Ничего не надо. Лучше расскажи мне то, что ты узнал.
– Чупа, ты еще неважно выглядишь. Может, к делам перейдем позже?
– Сейчас и сию минуту. Я слишком долго ждала этого момента. Только не вздумай ничего врать и утаивать. Ты меня знаешь: мне нужна правда – какой бы она ни была. Я хочу знать: Фома жив?
– Я не знаю, Чупа, и никто этого не знает.
– Как?
– Ни в одном банке не сняты деньги, ни копейки, понимаешь. Все на месте. В ячейках депозитария тоже все на месте. Данных о его вылете нет ни в одном аэропорту. Мы показывали его фотографию – никто его не опознал. Ты же сама знаешь, Фома такой шкаф, что его трудно не запомнить. Большие люди обычно врезаются в память. Так вот, его никто и нигде не запомнил. Я навел ревизию в твоих ресторанах и магазинах. Глеб поднял все счета и бумаги.
– И что?
– Ничего особенного. Кое-где недостача, как всегда, надо просто поменять персонал. Сама знаешь: нельзя долго держать человека на прибыльной работе. Он начинает зарываться. Менять людей необходимо часто – тогда прибыли будет больше.
– Я займусь этим, как только выйду из больницы. Мне хочется самой покопаться в бумагах. Значит, ты говоришь, никаких больших сумм нигде не снято?
– В том-то и дело, прямо чертовщина какая-то.
– В самом деле, ничего не понятно. Если Фома решил сбежать, то не мог же он убежать без денег. Даже ключи от квартиры, и те дома лежат. Он ведь не дурак – остаться без средств к существованию. А документы? А права? Нет, с ним что-то случилось! А что сказали в морге?
– Мы там весь персонал построили к стенке, всех перетрясли и выяснили, что в морг привезли тело чужого жмурика.
– Как?
– На трупе не было следов от ножевого ранения в боку.
– Получается, что в гараже торчал мужик, похожий на Фому?
– К тому же он был хорошо загримирован под Фому. На его лицо наложил грим крайне умелый стилист. В морге лицо не трогали, а сделали только вскрытие, и все. Но ножевого ранения и вмятины под ягодицей не было. Да и зуб у этого жмурика был, ну тот, который, как утверждает Лешик, у Фомы вырвали.
– Ничего не пойму.
– Я пришел к выводу, что мужики из морга ко всему этому не причастны. Мы там всех чуть не перестреляли. Они бы по-любому раскололись.