Я заметил, что пока он не забывал следить за своей речью, ему удавалось проглатывать окончания слов. Он перенял это у Роналда Колмена, подумал я, и произведенное им на меня впечатление несколько потускнело. Это сразу низводило его до уровня рабочего парня, разыгрывающего невозмутимость в стиле Алана Лэдда, или – девушки-работницы, причесывающейся под Веронику Лейк.
– Вам приходилось участвовать в спектаклях? – спросил он меня.
– Приходилось,- сказал я.- Только у меня всегда как-то не хватало на это времени.
– У вас очень хорошее лицо в профиль,- сказала Ева и такой мягкий, плюшевый голос. Нам пора уже найти нового актера на роли героя. Эта бездарная коротышка играет у нас всех молодых любовников. Я пошла к «Служителям Мельпомены» в надежде, что меня постоянно будут обнимать красивые молодые люди. И вот единственный мужчина, с которым мне приходится целоваться,- мой собственный муж.
А мы можем делать это и дома.
– Правильно,- сказал Боб, лукаво подмигивая мне, и я внезапно увидел их обоих в постели. Ева окинула меня бесцеремонным оценивающим взглядом, словно прочла мои мысли.
– Мы познакомим его с Ронни – пусть он его попробует,- тотчас заявила миссис Томпсон.
– Только не знакомьте его с Элис,- сказала Ева.- Ей сейчас нужна новая жертва.
Она до сих пор не может прийти в себя после неудачи с «Молодым Вудли».
– Шшш! – прошептала миссис Томпсон.- У Джо может создаться превратное впечатление.
– На вас есть заявка, Джо? – спросила Ева.
– Кто на меня позарится,- сказал я.
– Я позабочусь о том, чтобы свести вас с очень порядочными девушками.
– Дорогая моя,- сказал Боб.- Какая страшная смесь распутства и респектабельности в одной фразе. Меня всегда поражало…
Миссис Томпсон прервала его:
– Прекратите ваши остроты в духе «Жизни втроем», Боб Стор.- Улыбка, сопровождавшая ее слова, должна была смягчить их резкость, но я почувствовал, что миссис Томпсон умело руководила беседой и помешала Бобу коснуться какой-то опасной темы.
Они не должны были ставить и той пьесы,- сказал Седрик.- Ее следует запретить для любительской сцены.
Да, да, запретить. И ведь поставили ее только для того, чтобы блеснуть туалетами.
– Я сделала для этого спектакля совершенно сногсшибательное вечернее платье,- сказала Ева.
– Да. И одному богу ведомо, на чем оно держалось,- заметил Боб.
Ева показала ему язык. Потом потянулась, зевнула и снова скосила глаза на меня.
Она не вскружила мне головы. И я не из тех, кто помешан на юбках, хотя думаю, что это еще не самое плохое, на чем можно помешаться. Просто я был обыкновенный двадцатипятилетний холостяк с нормальным аппетитом. И конечно, если вы голодны, а ктото у вас на глазах начнет гстовить вкусный обед, вам невольно захочется, чтобы вас пригласили к столу.
Стол был накрыт, а я проголодался уже давно. Скажем прямо, после танцев в дафтонском «Локарно» прошло немало времени. Теперь я уже не мог даже вспомнить ее имени. Все произошло поспешно и как-то убого и доставило мне мало радости. Я начинал испытывать отвращение к таким мимолетным встречам. Они были вполне в духе Дафтона, и я считал, что перерос их.
Внезапно я почувствовал, что мог бы легко получить Еву. Это не было желанием, воплотившимся в мысль, а чисто интуитивным ощущением. Я не раз замечал, что такая интуиция редко обманывает,- во всяком случае, меня. Быть может, потому, что я не большой любитель абстрактных размышлений и не считаю других нравственнее себя.
После чая мы все в машине Боба отправились к «Служителям Мельпомены». У Боба был новый «остин-8». В ту пору приобрести новую машину, особенно небольшую, было не так-то легко, и я подумал, что его работа в текстильной промышленности, видимо, довольно прибыльное занятие.
– Садитесь впереди с Бобом,- сказала Ева Седрику.- Там вам будет удобнее – можно вытянуть ноги. Вы садитесь сзади, Джоан. И вы тоже, Джо, дорогой. А я сяду вам на колени.
– Прежде спросите разрешения у Боба,- сказал я, чувствуя себя как-то глупо польщенным.
– Бобби, милый, ты не возражаешь, если я сяду Джо на колени? Ты же не захочешь быть старомодно-ревнвым, проявлять собственнические инстинкты и тому подобное?
– Если Джо не возражает, то я и подавно. Но могу поручиться, что он пожалеет об этом, прежде чем мы прибудем на место. Она ведь только с виду такая легкая и хрупкая, Джо. Я, во всяком случае, никогда не позволяю ей садиться мне на колени.
– Не слушайте его,- сказала Ева.- Джо достаточно силен чтобы выдержать мой вес.
Ведь вам приятно, Джо, милый?
Я крепче обхватил ее за талию.
– Можете ехать, пока вам не надоест, Боб,- сказал я, весьма отчетливо ощущая тепло и податливость ее тела.
Район Уорли, где находился театр, представлял собой настоящий лабиринт маленьких улочек, как выразилась миссис Томпсон. На секунду мне вспомнился Дафтон, но здесь улочки выглядели весело и уютно, чего в Дафтоне не было и в помине.
Быть может, этому впечатлению способствовал театр. Любой, даже захудалый театр всегда окружен атмосферой веселья, он всегда как бы стремится увести вас от монотонной повседневности, от субботних стирок и борьбы за хлеб насущный в просторный широкий мир. К тому же Уорли не особенно сильно пострадал от кризиса,- здесь не было все и у всех поставлено на одну карту. В Дафтоне же в 1930 году население на три четверти было безработным. Мне припомнились толпы людей на улицах, бледные, отечные от хлеба с маргарином и сна до полудня лица, ребятишки зимой в парусиновых туфлях и эта река… Мутножелтая, омерзительная, как мокрота, она казалась таким же издевательством над человеком, как и Олений Лес – последний крошечный кусочек природы в окрестностях Дафтона, который по распоряжению дафтонского муниципалитета был обнесен колючей проволокой, после того как все деревья там были вырублены и выкорчеваны и на их место скучными, вытянутыми по ниточке рядами насажены крошечные сосенки. Кризис не только принес в Дафтон нужду и горе, он надолго сломил его дух. Даже когда безработица кончилась, город все еще продолжал жить в атмосфере нищеты и неуверенкости в завтрашнем дне. Кризис расплодил в городе страхи, подобно тому как неприятельская армия оставляет позади себя сотни незаконнорожденных детей.