– Дорогая… нет, да позволено мне будет сказать… дражайшая мисс Окс.
Предлагаю вам руку и сердце…
– Не слушай его, Джун,- сказал Тедди.- Он шляется по кабакам с замужними женщинами.
Я поднялся с колена.
– Не понимаю, что вы имеете в виду?
Джун снова хихикнула:
– Ее имя начинается с буквы Э. И она слишком, слишком стара для вас.- Голос у Джун был очень тонкий, почти писклявый и находился в странном несоответствии с ее пышным бюстом.
– Ах, вот что,- сказал я небрежно.- Она подвезла меня на своей машине до дома.
Мы обсуждали пьесу. Тедди не способен этого понять. У нас с ней абсолютно платонические отношения.
– О нет, я понимаю,- сказал Тедди, обнимая Джун за талию.- Я вот все стараюсь уговорить Джун провести со мной платонический уикэнд. Лишь бы только не получился платонический ребенок.- Он расхохотался громко и, как всегда, несколько театрально и ущипнул Джун за щеку.
– Ты несносен,- сказала Джун.- Нет, нет, Тедди, отвяжись. Что, если войдет мистер Хойлейк?
– Он распорядится, чтобы я оставил тебя в покое, и примется за тебя сам,- сказал Тедди.
– Я больше с тобой не разговариваю! Все!-сказала Джун.- У тебя чудовищно грязные мысли.- Она улыбнулась мне.- А вот Джо – настоящий джентльмен.
– Ну, особенно на это не полагайтесь,-сказал я.
Она подошла ко мне ближе. От нее исходил какой-то необычный аромат – не духов, не мыла, не пота,- почти едкий, но чистый. Мне захотелось обнять ее или хотя бы назначить ей свидание. Но первое ничего бы мне, в сущности, не дало, а второе было опасно. Поэтому я только улыбнулся ей.
– Вы очаровательны,- сказал я.
– У вас немыслимые глаза,- сказала она. На секунду она коснулась моей руки.- Скажите, чем мы, молодые старые девы, вас не устраиваем? – Все это говорилось так, словно Тедди не было в комнате.
– Не обращайте на меня внимания,- сказал он.- Вы, мальчик, имеете успех у дам, вы в их вкусе.
– Как же! Они выстраиваются в очередь, чтобы только поговорить со мной.
– Вы можете вскружить голову Джун,- сказал Тедди.- Она еще совсем ребенок. А вот миссис Э… Вот тут я, действительно, завидую вам.
– Завидовать совершенно нечему.
– Она прелестна,- сказал Тедди. Худое, жесткое лицо его стало вдруг мечтательным.
– Да, ничего себе. Но я об этом как-то не думаю.
– Ну, черт побери, а я думаю. Она…- Он остановился, подыскивая слово, затем продолжал без малейшего стеснения: – Она настоящая леди. И настоящая женщина.
Всякий раз, как я ее вижу, меня бросает то в холод, то в жар.
– Экий вы сластолюбец,- сказал я.- А ведь вам известно, что священное писание запрещает прелюбодействовать в сердце своем.
– Ее супруг прелюбодействует несколько другим способом.
– Это еще не оправдание. Кстати, что он собой представляет?
– Богатый мануфактурщик. Самодовольный, бледный, холодно любезный.
– А с кем он путается?
– С девчонкой из своей же конторы. Пухленькая, глупенькая, молоденькая. Вот уж год, как это тянется.
– Какое свинство,- сказал я возмущенно.- Неужели ему мало Элис?
– Ей тридцать четыре года, они женаты около десяти лет, и у них нет и никогда не было детей.- Он ухмыльнулся.- Я бы охотно помог ему в этом деле. Весьма охотно.
Я пожал плечами.
– Она меня в этом смысле не интересует.- Мне вспомнилась Сьюзен, и от этого воспоминания приятно защемило внутри. Мне нестерпимо захотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью, похвастать ею,- разумеется, под секретом. Я все надеялся что Тедди заговорит о Сьюзен, и тогда я вскользь упомяну о предстоящем свидании. Но он так и не заговорил о Сьюзен, а все продолжал превозносить Элис.
В этот же вечер я отправился на вторую репетицию «Фермы в лугах». Ронни был в ударе, яростно пыхтел трубкой, ерошил волосы в знак страшного нервного напряжения и ожесточенно царапал что-то на полях своей переложенной бумажками рукописи.
– Сегодня, ребята,- сказал он,- вы представляете собой только движущиеся фигуры.
И притом, смею сказать, весьма привлекательные. Итак, я хочу внести ясность и уточнить мизансцены, после чего мы сможем немножко порепетировать текст.
У нас с Элис по пьесе были три бурные любовные сцены. Я боялся, что буду чувствовать себя неловко, но она держалась уверенно, без тени смущения: я был для нее только партнером, и наши объятия походили скорее на какой-то замедленный танец. Мы играли так слаженно, что Ронни поправлял меня не чаще двух раз в каждой мизансцене, а для начала это было вполне сносно. Элис твердо вела меня за собой, что, в сущности, и требовалось, так как по пьесе она должна была меня соблазнить.
По окончании репетиции Ронни не удержался от похвал:
– Любовные сцены уже начинают у вас получаться, Джо. Меня беспокоит другое.- Он подмигнул мне, поглядев поверх очков.- Я имею в виду эту скучную, но неизбежную канитель: как выйти на сцену, как уйти, как сесть, как встать и прочее. Вы садитесь так, словно… Ну, не будем
вульгарны. А встаете так, словно сидели на гвоздях. И вы очень неуклюжи в сценах с Энн и Джонни. Но вот с Элис вы оживаете.
– Элис и мертвого способна оживить,- сказал я и улыбнулся ей. К моему изумлению, она слегка покраснела»
Когда Ронни закончил свои объяснения, я вместе с Элис спустился со сцены в зрительный зал. Она взяла свое пальто, лежавшее на кресле, я помог ей одеться.
Когда мои руки еще касались ее плеч, она на какое-то мгновение прислонилась ко мне. Но это движение было столь же бесстрастно, как наши объятия на сцене.