***
Волна совершенно иной силы накатила внезапно, срывая барьеры вокруг двора и разрушая вязь уже начатого ритуала. Это произошло так внезапно, что оба участника не успели ни приготовиться, ни даже разобрать, откуда именно пришел удар. Некромант схватился за голову, выгнулся, вместе с чем на его лице проступила гримаса боли и досады.
— Нашел все-таки! — прохрипел он, натужно стараясь подняться с колен. Откат собственной прерванной магии ударил по нему достаточно крепко, чтобы на время выбить дух и ослабить.
Дьюар же завертел головой, пытаясь найти источник той новой силы. Он узнал ее, просто не мог не узнать: с самого детства она ощущалась рядом запахом горькой полыни. И в самом деле, отражение Дэрейна возникло в зеркале: тот, не таясь, прошел через ворота, небрежно наступил на вычерченные кровью знаки.
— Искал бы дольше, но ты сам показал дорогу, когда приволок сюда моего ученика. Неужели не знаешь, что Безликая не любит, когда ей приносят в жертву ее собственных слуг?
— Может, и так, но мне нужен его дар, чтобы закончить начатое, — признался старик. Он тянул время, насколько мог, пока сам лихорадочно выискивал пути отступления. — Простой жертвы тут будет мало. А может… ты держишь мальчишку, чтобы самому это сделать?
Дьюар вздрогнул, потому что наставник не ответил. Ни согласием, ни отрицанием, вообще никак, а это моментально заронило семена сомнения. Конечно, он не ждал, что Дэрейн придет лишь за тем, чтобы выручить его из беды, но речи о даре… Неожиданные и пугающие, они не задели наставника, но начисто сбили с толку ученика. Дьюар сначала отрешенно наблюдал за тем, как усмешка сползает с лица старика, как оно искажается еще больше, а из ушей и носа начинает сочиться кровь, и только затем смекнул, что именно происходит.
Не было ярких вспышек света, огненных шаров и раскатов грома, совсем иначе шло противостояние двух магов, стихия которых — Смерть. Им даже слова не требовались, обоим хватало опыта, чтобы управлять силой мысленно, и такая тишина повисла над заброшенным двором, словно куполом накрыло. Дьюар даже собственное дыхание слышать перестал, ощутив себя в сгустившейся пустоте: есть он, есть шершавый столбик за спиной, о который трутся связанные запястья, есть твердый клочок земли, а дальше — ничего. Бушующая вокруг сила сметала все, давила на виски и заставляла чувствовать собственную ничтожность. Резко похолодало — не так, как в Загранье, но очень похоже — даже воздух застыл и дышать сделалось больно, а кто все-таки побеждает никак было не понять.
В какой-то момент Дьюару показалось, что запах падали становится сильнее. Он вновь попытался освободиться, только представив, как старик, если победит, продолжит начатое, но вновь потерпел неудачу перед железной цепью. С простой веревкой он бы еще справился, но это… Не пережечь искрой, не перетереть. Оставалось только ждать, ведя внутреннюю борьбу с сосущим под ложечкой страхом.
Как хлысты сталкивались потоки силы, норовя сломать и уничтожить друг друга, все нарастала между ними ярость. Дьюар даже зажмурился, стараясь сделаться как можно незаметнее — лишь бы не задело. Ему было достаточно просто ощущать отголоски происходящего, которые и сами били по нервам — впервые он видел, чтобы магию мертвых использовали на живых, и ни забыть, ни передать словами этого было невозможно. В конце концов разгорелась настолько мощная вспышка магии, что он перестал понимать происходящее. Закружило и завертело вихрем ощущений, сбило с толку, перед закрытыми глазами вспыхнула россыпь цветных огней. Тяжело, не в свой срок расставался с жизнью некромант — темная, густая обида растеклась в самом воздухе, в земле, в каменных плитах двора. Горше и тяжелее, чем ощущалось, когда Дэрейн водил ученика посмотреть на повешение воров, даже чем в тот раз, когда младенец умирал на второй день своей жизни, и уж тем более не сравнимо с тихим уходом стариков.
Виски ломило от огромного количества некро-энергии, что выплеснулась совсем рядом, Дьюар не знал, куда от этого деться. Некоторые люди считали, что именно она и дает силу некромантам, но как же они ошибались! Она была скорее тем, что отнимает. Казалось, прошла вечность, прежде чем он решился открыть глаза и оглядеться. Мир отказывался замечать, что произошло. Сидя с закрытыми глазами, Дьюар представлял, что от двора и камня на камне не должно остаться, но первым, что он увидел теперь, было солнце и зеленеющая молодая трава.
— А, ты очухался? — не поворачивая к нему головы, проворчал Дэрейн.
Наставник выглядел усталым, но вполне невредимым, и сидел на корточках у завернутого в саван тела, того самого, что должно было стать главной частью ритуала. Старику повезло меньше: его тело, иссохшее до состояния мумии, лежало в стороне, кожа потемнела местами до черноты, а все лицо заливала кровь.
— Воскресить дочь в чужом теле, додуматься же надо… — бормотал наставник, вновь перестав обращать внимание на до сих пор связанного ученика. Дьюару даже показалось, что его так здесь и оставят, но это предчувствие не сбылось, и наставник, вдоволь налюбовавшись на тело, подошел к нему. Цепи звякнули, высвобождая затекшие руки.
— Я предупреждал, что не буду спасать твою шкуру, — напомнил Дэрейн. — Хотя в этот раз сделанная тобой глупость оказалась даже кстати…
Дьюар старался не обращать внимания на то, что его использовали как наживку и почти успешно — по крайней мере сумел выдавить что-то вроде благодарности, когда, наконец, вытащил кляп и отплевался. Поначалу во рту словно кошки нагадили, но это ощущение быстро вытеснили навязчиво вертящиеся в голове вопросы. Они скреблись в череп отточенными коготками, постоянно напоминая о себе и вызывая беспокойство.
— Наставник, это правда, что можно забрать дар другого мага? — стараясь скрыть нервозность, начал Дьюар.
— Правда, но это еще не твоего ума дело.
Дэрейн не был настроен на лекции, даже на какие бы то ни было сносные объяснения, и приставать к нему в таком настроении Дьюар никогда не решался, однако от резкого ответа стало еще беспокойнее. Он брел позади наставника, специально держась на некотором расстоянии, чтобы остаться со своими мыслями наедине. Мысли при этом упорно разбегались. Тем страннее оказалось смотреть на все еще живущие своими привычными жизнями улочки, когда они миновали полузаброшенный квартал и двинулись назад более прямой дорогой. Никто здесь не догадывался о битве между магами, никто не предполагал, что у болезни есть особый источник, и знание всего этого представлялось бременем, заплечным мешком с камнями, который нельзя бросить. Только одно в эту минуту возвращало к реальности и побуждало невольно ускорять шаг: Марелла. Дьюар спешил вернуться к ней и успокоить, при этом еще не зная, что скажет, как сможет объяснить смерть колдуна, не раскрывая спрятанной в том самом мешке правды, но всякий раз, думая о ней, он чувствовал едва знакомое и невероятно приятное тепло на сердце.