— Не меньше двух сотен ларгов, — словно прочтя мысли мага, подтвердил лакей. — А может, и больше, как уж сторгуетесь.
Дьюар, рассчитывающий получить от графа в лучшем случае сотню серебром, недоверчиво оглядел коня. Крепкие белые зубы, которые тот услужливо показал, коротко заржав, выдали молодость и здоровье, и это ввело некроманта в еще большее непонимание. Стал бы подобный Тэрлину человек с легкостью отдавать такого славного коня? Однако же он готов был сделать это и отправил за конем спокойно, словно даже не имел сомнений.
«Неужели он так сильно боялся почившего прадеда, что не пожалел племенного жеребца и суммы, которой тот стоил бы?» — про себя подумал Дьюар, пока лакей отвязывал узду и подводил коня ближе. Седла на нем не было, что несколько озадачило.
«Вот же… Конь есть, а до города придется идти пешком».
— Только посмотри, какая грива, — меж тем приговаривал лакей, не обращая внимания, отвечает гость или нет. — А звать его Шиморк — по-ассийски «буран, вихрь», потому что быстр, словно настоящий дух природы.
— Так уж и дух… — не сдержал усмешки Дьюар, от чего мужчина ожидаемо поежился, вспомнив о призраках в гробнице. — Ладно, не буду я больше смущать вас своим присутствием, мне бы в город поскорее добраться.
— А, ну в город это вам по южной дороге до большого перекрестка и потом на юго-запад, к обеду точно доберетесь.
Дьюар кивнул и молча зашагал в указанную сторону, ведя в поводу звонко цокающего подковами коня. За левым плечом на небосклоне поднималось непривычно яркое для этого времени года золотое солнце, быстро нагревая остывший за ночь воздух и высушивая росистую траву. День обещал быть теплым, почти как в середине лета, и чистое небо казалось так близко, что хотелось окунуться с головой в его жидкую лазурь.
Отступила даже усталость, словно свежий ветер сметал ее вместе с остатками застарелой пыли склепа. Земля еще дышала жизнью, еще продолжала цвести и плодоносить, хотя праздник закатного дня, с которым последний летний месяц закончится, должен наступить уже через неделю. Впереди пора жатвы и начало ярмарок, потому Дьюар ничуть не удивился, услышав позади мерное поцокивание еще одних копыт и скрип старой телеги.
Поравнявшись с пешим путником, возница, сухонький старичок лет шестидесяти, приветственно взмахнул рукой и усмехнулся. По виду даже дружелюбно, и Дьюар сам бы посмеялся над нелепицей: со столь прекрасным конем да сапогами грязь месить, — если бы только не был на своем месте.
— Небось, в город? — басовитым, совсем молодым голосом, что никак не вязался с его сморщенным лицом, окликнул тот.
— В город, — не стал спорить маг с очевидным. Дорога все равно была одна, больше идти по ней и некуда.
— Дедушка, давай возьмем его! — высунулась из-за сложенных на телеге тыкв и репы веснушчатая девчушка. — Далеко ведь еще до города, а, дед?
Тот усмехнулся в усы. Непоседливая девочка позади него вся извертелась, едва завидев на дороге нелюдя, и сейчас любопытные глаза её словно пытались прожечь дырку в простом темном плаще путника, непозволительно скучном для такой необычной встречи.
— Садись, в самом деле, — к вящему удовольствию внучки, похлопал рядом с собой старик. — Подвезем, чего уж там, сами на городской рынок направляемся.
И Дьюар, конечно, не заставил себя упрашивать. Тащиться несколько часов по разбитой проселочной дороге или ехать по ней же на плохонькой, но повозке — вопрос слишком очевидный, чтобы над ним всерьез задумываться.
— Благодарствую, — нечаянный попутчик легко запрыгнул рядом с возницей, но начинать разговор не спешил, да и дед на этом не настаивал, насвистывал себе под нос какую-то веселую деревенскую песенку и длинной хворостиной отгонял злющих осенних мух от бредущей впереди лошаденки.
Так и ехали: почти в полном молчании, сопровождаемые легким насвистыванием и запахом спелой тыквы и то и дело раздающимся сзади обиженным фырканьем благородного жеребца, что впервые в жизни был вынужден тащиться следом за неспешно катящейся по ухабистой дороге крестьянской телегой. Девчушка, оказавшаяся еще совсем юной, не старше семи-восьми годков, продолжала с любопытством разглядывать эльфа, погруженного в собственные мысли, все порывалась что-нибудь спросить, но не решалась: взгляд его очень светлых, почти прозрачных глаз словно холодом обжигал, стоило с ними встретиться. Старик — и тот предпочел не лезть в чужую душу, лишь только когда впереди показались городские стены, раскрыл рот.
— Добрались, милосердная Мать охранила в пути. С нами до базара поедешь или тут, у ворот слезешь?
Дьюар обернулся на бредущего сзади коня. Уязвленная гордость так и светилась в его черных блестящих глазах, высоко вскинутой голове и плавных, размеренных движениях. Расставаться с таким неожиданным подарком было определенно жаль: не только красота лоснящейся шкуры и длинной, почти до колен, гривы привлекала в нем, но и присущая ассийской породе сообразительность. Вот только такого коня надо хорошо кормить, а у него и самого со вчерашнего обеда и крошки во рту не побывало — не выдержит такого обращения ассиец, и никакая красота не поможет.
— До базара, дед, а там видно будет.
В город удалось попасть не сразу. Прямо на въезде там застряли две доверху груженые телеги, чьи хозяева громко и со вкусом спорили, кто кого должен пропустить. Ситуация отнюдь не редкая, потому и стража смотрела на нее сквозь пальцы, не спеша прерывать свою оживленную беседу из-за мелкой свары. Доходило почти до драки: крепко сбитый возница одной телеги и молодой сын второго, широкоплечий верзила с пышной рыжей бородой, уже сжимали кулаки — словно бойцовские петухи, готовые вот-вот сцепиться — и Дьюар засомневался бы, на кого из них поставить, коли до этого дойдет. Старик, привезший его, вклиниваться в спор тоже не стал и остановил свою лошадь поодаль, ожидая, чем кончится дело. Кончилось же внезапно и неожиданно: из ворот показался, сверкая доспехами, некий благородный рыцарь, за которым следовала целая толпа оруженосцев и помощников, все верховые. Завидев его, лениво посмеивавшаяся стража тут же засуетилась и с бранью принялась разгонять спорщиков. Не иначе как рыцарь был важной шишкой, а может и вовсе залетным орлом в этих захудалых краях, но город он, судя по объемистым тюкам на вьючных лошадях, покидал надолго, поэтому Дьюар даже спрашивать о том, кто это таков, не стал.
У начала базарных рядов распрощались. Девчонка, к этому моменту уже перестав так сильно пялиться на эльфа, теперь совсем потеряла к нему интерес и увлеченно глазела на побрякушки, деревянных кукол в пестрых сарафанах и прочие мелочи, что как раз начинали выкладывать на прилавках. Дьюара же интересовали совсем иные торговцы, и он пошел дальше, ведя за собой коня. Городок этот был хоть и довольно оживленный, но не слишком большой. Говорили, что в прежние времена, его кормили крупные медные шахты, но жилы давно иссякли, и большинство молодых, еще не успевших завести свой двор и семью, предпочли переселиться. Потому рынок, тоже неширокий, удалось пересечь быстро, ни разу не заблудившись и не попав в переделку с местными карманниками. Еще издалека стали слышны блеянье овец, мычание коров и кудахтанье кур, а наравне с ними — все запахи птичьего рынка. Дьюар, не заглядываясь по сторонам, повернул сразу к торговцу лошадьми, тому, кто имел вполне добротную конюшню и наиболее обеспеченный вид. Подвел к нему Бурана, недовольно грызущего удила.
— Эй, хозяин! У меня тут молодой жеребец благородных кровей, не хочешь ли взглянуть?
Хозяин, оказавшийся плечистым и статным, оторвался от расчесывания гривы одной из своих холеных кобылок и подошел ближе. Окинул коня придирчивым взглядом и решительно качнул головой.