Два стула и ковер. И подушки на полу, приминавшиеся под их весом, так что их приходилось вновь взбивать поутру. И, разумеется, кровать, чьи столбики достигали окрашенных потолочных балок. С балдахином и покрывалами, которые Марианна сама вышила перед тем, как выйти замуж за Корнелиса И, проявляя тактичность, ничего не стала менять с тех пор. То было ее замужество, и это тоже. Кровать достаточно велика для любых обрядов.
Она сидела у окна, полностью одетая, и потому он заговорил первый:
— Я только что узнал. Насчет пушки.
Она сняла головной убор, который носила днем, и сейчас подколотые волосы свободно падали на плечи. Теперь ее платья стали более яркими и красивыми, чем в былые времена. У этого были парчовые рукава с золотой нитью; и она надела длинное жемчужное ожерелье. Поднявшись с места, Марианна де Шаретти вышла ему навстречу.
— Я ждала, чтобы сказать тебе. Откуда ты узнал?
— От Ансельма Адорне.
Она не стала говорить, подобно Адорне, что, мол, происшествие в Дамме не имеет к этому никакого отношения…
Николас закрыл дверь, напряженно размышляя. Затем промолвил:
— Да, и насчет Килмиррена.
Она кивнула. Стоя у стола и сцепив перед собой руки, она смотрела на него. Ставшее таким знакомым, открытое лицо со светлой кожей и ярко-синими глазами, в которых он научился читать как в открытой книге…
— Что случилось? — спросил ее Николас.
Марианна редко держалась столь неподвижно, как сейчас. Черты ее слегка заострились.
— Я узнала еще одну новость. Похоже, во Франции только и говорят, что о падении виконта де Рибейрака.
Джордан де Рибейрак. Боль пронзила щеку, словно перстень вновь рассек плоть. Он откашлялся и повторил:
— Что случилось?
— Похоже, его обвиняют в пособничестве дофину, — сказала Марианна де Шаретти. — Король был очень зол. Разумеется, месье де Рибейрак лишился всего, чем владел. Земли, домов, денег. Всех своих сбережений.
— И что с ним будет теперь?
— Думаю, его посадят в темницу. Возможно, даже в клетку. Или сразу обезглавят. Это тоже подстроил ты?
Внезапно Николас осознал, как глупо стоять вот так, и смотреть на нее.
— Полагаю, что да. — И через силу выдавил: — Марианна, что случилось?
И она, наконец, ответила:
— Ты выбрал очень проницательных людей себе в помощники. Лекарь Тобиас. Они с Юлиусом и Грегорио тревожатся о будущем компании. Поэтому они решили, что будет справедливо изложить мне свои сомнения. И попросить совета.
— Тоби, — промолвил он.
— Да И также Горо. И наш славный Юлиус. Я думала, ты привязан к ним, а они к тебе, — промолвила его жена. — Но теперь они боятся тебя.
Им овладело нестерпимое желание вздохнуть. Но когда он сделал это, то осталась лишь тупая боль, как от удара.
— Тебе не нужно меня бояться, — промолвил Николас. — Спрашивай все, что хочешь, и я отвечу. Может быть, присядешь? Сюда, на диван. А я напротив. Но сперва выпьем вина. Ты позволишь, я налью тебе?
Кивнув, она уселась. Когда он поднес Марианне бокал, то вино задрожало, но от его ли рук, или от ее, никто не смог бы сказать. Заметив это, он вспомнил розовый кубок, за который держались Асторре и Лионетто. Николас похолодел от страха. Ему было холодно вот уже много недель.
Пока она пила, он придвинул ближе табурет и уселся, упираясь локтями в колени и поставив подбородок на переплетенные пальцы. Затем опустил руки и спросил:
— Ты расскажешь мне, о чем говорил тебе Тоби?
Как он и ожидал, речь шла о Жааке де Флёри и Лионетто. Они догадались обо всем. И, разумеется, некоторые сведения могла сообщить им и сама Марианна. К примеру, о его делах с дофином. Они не знали, что сперва Николас с Гастоном пытались подкупить де Флёри, чтобы переманить его на сторону дофина, но потерпели неудачу; хотя в итоге это ни на чем не сказалось.
Также они не ведали и о Джордане де Рибейраке. Лишь Марианна и сестры ван Борселен знали об этой междоусобицы. Марианна догадывалась, что своим падением виконт обязан Николасу, но не имела представления, каким образом он этого достиг. Кателина находилась в Бретани, и он намеренно не осведомлялся о ней. Тоби на разговор с демуазель толкнула весть о гибели шотландского короля. Рассказывая об этом, Марианна ненадолго умолкла, как нередко прерывалась во время своего долгого рассказа. Но он по-прежнему ничего не говорил. И она продолжила ровным тоном:
— Видишь ли, до сих пор они полагали, что все что ты делаешь, не касается никого из посторонних. Они думали, что все кончено. Их беспокоило только будущее. Но потом случилась эта история с пушкой.
Впервые за все время, Николас отозвался:
— Я даже не собирался быть на борту баржи, когда она проходила шлюз. Это чистая случайность, что меня попросили управиться с герцогской ванной, и Юлиус с… И Юлиус согласился. — Он немного помолчал. — Если бы меня не было там, то я бы не встретил никого из них.
На самом деле, он говорил сам с собой, а вовсе не с ней. После недолгого молчания, Марианна де Шаретти заметила.
— Полагаю, ты знал, что пребывание в воде никоим образом не может повлиять на саму пушку. Конечно, люди могут утверждать, что ты все равно надеялся именно на такой результат. Тоби, по-моему, не пришел к определенному выводу. Но когда они говорили об этом между собой, то Юлиус с Грегорио осознали, что есть иной, куда более правдоподобный вариант. Утопив пушку, ты отсрочил ее отправку в Шотландию, и если это было сделано преднамеренно, если тебя наняли специально для этого, тогда ты оказался замешан в такие дела, которые касаются не только всех нас.
Она помолчала.
— Ты был еще совсем мальчишкой. Люди не заподозрили ничего дурного. Но даже детская шалость выглядит совсем иначе, когда позднее кто-то пытается устанавливать взаимосвязи. Из-за того, что Шотландия поддерживала Ланкастеров, отсутствие пушки пошло на пользу противоположной стороне. Дофин, герцог Миланский, епископ Коппини, король Ферранте в Неаполе, Арнольфини и глава английской торговой миссии, — все эти люди противостояли королю Франции и Ланкастерам. И каким-то образом ты оказался с этим связан. А как только люди начнут обращать внимание на такие вещи, им может показаться, что ты не просто добываешь сведения для торговцев, но также замешан и в высокую политику.
— Виконт де Рибейрак, — возразил Николас.
— Но у тебя были веские причины, чтобы наказать его. А затем, как только разнесутся слухи, что ты совсем не тот, за кого себя выдаешь, то люди начнут воображать даже то, чего не было. Насчет увольнения прежних работников и найма новых, которых ты выбрал сам. Насчет твоей женитьбы, разумеется. Насчет того, что ты намеренно занимал Феликса мальчишескими шалостями, держа в стороне от значительных дел… И насчет его гибели.
Голос ее сорвался. Он не поднимал глаз. Ему не хотелось видеть, как она плачет.
— Я хотел бы оказаться на месте Феликса. Я как-то сказал ему об этом в Милане. — По-прежнему упираясь локтями в колени, он начал медленно растирать пальцами лицо, словно это могло чудесным образом принести ему облегчение. Затем он застыл, сжав нос между ладонями и прижимая пальцы к закрытым векам. — И к какому выводу пришел Тоби?
На сей раз молчание длилось так долго, что он все же не выдержал и открыл глаза Марианна плакала, но только совсем немного. Она просто ждала его. Вот и все.
— Тоби сказал, что они проговорили весь день. И не могли прийти ни к какому выводу, пока не узнают мое мнение.
— И каков же твой вывод? — на сей раз он не смог разгадать выражение ее лица.
— Я знала о де Рибейраке. То, чего не знал лекарь. Я знала и многое другое, чего не знал он. Но у меня также было преимущество. Я знала как ты по-настоящему к нам относишься. К Юлиусу. К Феликсу. И, полагаю, ко мне.