— Демуазель, — обратился он к ней. — Вы помните мессера Николаи Джорджо де Аччайоли, который побывал в Брюгге по пути из Шотландии в прошлом году? Мессер Николаи, позвольте вам представить мою супругу.
— Примите мои поздравления, — ответил грек.
Грек с деревянной ногой, который видел, как затонула пушка в Дамме, первым дал Николасу дразнящий намек относительно фокейских квасцов, и угадал с самого начала — возможно, ли такое? — что видит перед собой человека, которого впоследствии сможет как-то использовать.
— Мессер Просперо, — начал Николас.
— Он присоединится к нам позже, — ответил грек. — Вместе с мессером Катерино Цено и его женой. Мессер Катерино лично утвердил соглашение по квасцам, демуазель. Вы видели его подпись. Думаю, вам будет приятно встретиться с ним и его супругой Виолантой. Трапезундские принцессы славятся своей красотой.
— Вероятно, тогда нам лучше присесть, — предложил Николас. — Полагаю, вы желаете как можно скорее начать говорить о делах. — Его голос вновь звучал спокойно.
Грек улыбнулся, давая Марианне дорогу. Она уселась между ними, лицом к выходу.
— Наши друзья не появятся, пока я не пошлю за ними. В любом случае, вы знаете, о чем мы будем говорить. Герцог Миланский предложил вам возобновить кондотту на будущий год, но вы пока не дали согласия?
Она поняла, что Николас дает ей возможность ответить.
— Нет, — ровным тоном промолвила Марианна де Шаретти. — Но собираемся сделать это в ближайшее время. После битвы при Сан-Фабиано граф Федериго был очень настойчив. Чтобы переубедить нас, предложение должно быть весьма щедрым.
— И как скоро вы собираетесь подписать миланский контракт?
На сей раз первым ответил Николас.
— До конца года, монсеньер. Я намерен отправиться в Милан в ноябре.
Этого Марианна не знала. Теперь она просто молча ждала.
— Но лично вы не возражали бы отправиться вместе с вашим отрядом в более далекие края? — поинтересовался грек. — Ваша компания развивается, а это порождает зависть. Никто не пожелает зла слабой женщине, но чем успешнее торговец, тем больше у него противников. Многое можно сказать в защиту того, чтобы разумно размещать отделения своей компании. Вы уже думали о Венеции, у вас хорошие отношения с Генуей. Благодаря посыльной службе, вы зарекомендовали себя и перед флорентийцами. Осталось выбрать лишь то поле деятельности, где можно сыграть на всех этих достоинствах. Разумеется, я говорю о Трапезунде.
Когда ведешь речь о делах, то приучаешься ничем не выдавать своих чувств. Марианна де Шаретти, глядя на суровое лицо собеседника, сделала вид, будто ее ничуть не удивляет это предложение отослать молодого человека, которому не исполнилось еще и двадцати лет, на другой край света В Трапезунд, жемчужину Черного моря, место торговли с Востоком, которое Венеция опасалась уступить туркам. Теперь, после падения Константинополя, Трапезунд оставался последним осколком Византийской империи, последним императорским двором, последней сокровищницей царственной Греции.
Катерино Цено, подписавший контракт от имени Венеции, был женат на византийской принцессе. Все оказалось спланировано заранее. Никаких случайностей. Николас был нужен им для войны, а не для торговли. Но война и торговля лежали в основе всей деятельности Шаретти.
— У нас отличный отряд наемников, — заметил Николас. — Но сомневаюсь, что капитан Асторре в одиночку сумеет удержать турков. Разумеется, если вас интересует именно это?
— Меня? — переспросил грек. — Мне это безразлично. Я лишь указываю на открывающиеся возможности. Венеция держит в Трапезунде собственных наемников для защиты своих торговцев. Стража имеется и у генуэзцев. Вероятно, нужда в них так никогда и не возникнет. Султан желает торговать, а оттоманские войска не любят воевать в горах. Нет, я толкую лишь о деловых возможностях. Разумеется, если вы попросите своего капитана Асторре сопровождать вас, то его встретят с распростертыми объятиями. Император способен проявить большую щедрость. Но все же мы ведем речь лишь о торговле. О торговле и о деньгах.
И вновь Марианна почувствовала, что Николас отмалчивается.
— И о каких же делах? — уточнила она.
При свете ламп глаза грека несколько смягчились.
— Этой зимой, монна Марианна, посланцы с Востока должны прибыть в Италию, с просьбой помочь им изгнать неверных. Среди них будет и венецианский торговец Михаил Алигьери… поэт Данте был одним из его предков. Он живет в Трапезунде и говорит от лица императора Давида. Будучи в Италии, помимо прочих забот, он также намерен подыскать флорентийского торгового представителя для Трапезунда.
— Своя фактория на Черном море? Тогда Флоренция предпочтет, чтобы ею заправляли Медичи.
Грек улыбнулся.
— Но то, что предлагает Флоренция, может не устроить Трапезунд и императора Он чувствует угрозу со стороны Константинополя. Султан Мехмет выразил недоверие генуэзцам. Стало быть, император Давид вполне может настоять на том, чтобы Флоренция назначила представителя по его собственному выбору: компанию, к которой благоволят как Медичи, так и Венеция; компанию, у которой уже имеется небольшое собственное войско. В Трапезунде оно окажется бесценным приобретением для торговцев и для императорской семьи. И это найдет отражение в предложенной оплате.
Поглаживая бороду, он внимательно наблюдал за ними.
— Не сомневаюсь, что вас ждет успех в миланских войнах. Возможно, вы обязаны тамошнему герцогу куда большим, чем я могу предполагать. Так что я хочу всего лишь сообщить, друзья мои, что трапезундский контракт может принадлежать вам, если пожелаете. А также доля — возможно, крупная доля — а, возможно, однажды и монополия — на всю торговлю шелком с Востока.
Она слышала звук дыхания — ее собственного. Николас застыл в неподвижности, с глазами, круглыми, как две монеты, и словно бы вообще перестал дышать. Как-то раз он обмолвился ей о подобной возможности. Тогда это казалось мечтой, далекой грезой, и в ту пору он прочил Юлиуса на место главы этой ветви компании. Именно стряпчий должен был отправиться в Рим, затем в Венецию и наконец, дальше, через Константинополь, на берега Черного моря.
Но теперь шла речь не о Юлиусе. Шла речь о нем самом.
Молчание затягивалось, и вот Николас опустил глаза.
— Я понимаю. Надеюсь, вы не ждете от нас ответа прямо сейчас. Нам нужно узнать все подробности. Но я буду в Италии в ноябре. По меньшей мере, я увижусь с мессером Алигьери, если только…
Она ощутила на себе его взгляд и обернулась к Николасу.
— У меня нет возражений.
— Тогда, — объявил грек, — я позову наших друзей, и мы вместе выпьем вина. Без всяких обязательств, разумеется. Венеция, Флоренция и Генуя. Турки сводят вместе самых разных людей, но именно так порой рождаются торговые империи.
Он ловко поднялся на ноги, невзирая на слабую качку. Николас также вскочил и придержал перед ним занавес; затем опустил тяжелую ткань и обернулся к Марианне.
— Все это ничего не значит, даже если я встречусь с Алигьери. Мы можем прямо здесь и сейчас решиться принять миланскую кондотту.
— Он все продумал заранее, — промолвила она.
— Но тогда он продумал и то, как поступит в случае нашего отказа, — возразил Николас. — Только тебе одной принимать решение, когда придет время.
Он выглядел так же, как обычно. Как прежде. Заботливый, слегка взволнованный и возбужденный. Возбужденный, в предчувствии нового приключения. Величайшего из приключений.
— Николас, не говори глупостей, — промолвила она. — Это лучшее предложение, какое когда-либо получала наша компания. Ты ведь не испугался, правда?
Торговец должен уметь скрывать свои чувства, — так она всегда говорила Феликсу. Марианна выдержала этот пристальный взгляд, пытавшийся проникнуть в ее потаенные мысли, прочесть подлинные желания. Николас знал, что ее могут ждать неприятности, если он останется в Брюгге и привлечет внимание Саймона, — но даже не догадывался о ее подлинных тревогах.
— Я не хочу уезжать, — промолвил он.