Одна жизнь сменяется другой, а мы все странствуем в поисках прибежища. Нам нужно место, где можно было бы укрыться, пристанище, где мы могли бы передохнуть. Мы ищем его от рождения к рождению, одна дорога сменяется другой, но пристанища мы так и не находим. Много раз наш путь приводит нас к местам, где можно остановиться на ночь, но в пункт назначения мы все же не попадаем.
Ночлег дарит человеку небольшую передышку, затем приходит осознание, что путь еще не окончен. Так начинается новое странствие. Каждый отрезок пути выводит тебя на новую дорогу, но само странствие не заканчивается. Оно заканчивается только в бесконечном. Это не значит, что после ты уже никуда не будешь двигаться, что ты больше не поплывешь. Нет, ты будешь двигаться, ты будешь плыть, ведь поток жизни течет без остановок. Но тебя больше не будет. Странствие остается, но странника больше не существует. А когда исчезает странник, откуда взяться тревогам и волнениям? Кто будет их испытывать, если странника нет? Тогда жизнь становится праздником, карнавалом. Тогда жизнь — это танец и музыка, переполненная восторгом просветления. Твоя сегодняшняя жизнь — это тревоги, беспокойства, царящая внутри тебя суматоха. Твоя сегодняшняя жизнь — это печаль.
Бытие — это единственное прибежище. Несомненно, другого прибежища не существует.
Что-то еще?
Ошо,
тот мистик, который произнес «Нет иного прибежища, кроме бытия», пришел к осознанию этой истины, пережив наивысший опыт. Но к нам приходит такое же ощущение лишь оттого, что мы смотрим на Тебя. Почему это так?
Да, ты можешь это почувствовать, если будешь смотреть. Но кто смотрит? Чтобы смотреть, нужны другие глаза. Временами случается, что такие глаза появляются у тебя сами по себе, без твоего ведома. Бывают минуты, когда, сам о том не ведая, ты забываешь себя. В те мгновения, когда ты отсутствуешь, когда тебя нет, пелена перед твоими глазами рассеивается. Тогда ты улавливаешь проблеск. Видение случается, когда внутри нет того, кто видит, — смотрящего; ведь он постоянно вносит искажения в картинку. У него есть свои пристрастия, теории, идеи и так далее. Он вечно мешает смотреть, приговаривая: «Посмотри сюда», «Погляди на это» или «Того, что ты видишь, на свете не бывает». Тот, кто смотрит изнутри тебя, не позволяет тебе видеть. Но иногда смотрящий уходит в сторону. Это случается без твоего ведома, когда ты этого не осознаешь. Если бы ты знал, ты бы не позволил ему отстраниться; ты бы вцепился в него мертвой хваткой. Иногда, слушая меня, ты забываешь о том, что есть ты. Тогда на мгновение пелена спадает с твоих глаз, и у тебя появляется способность видеть. Временами, когда ты тихо сидишь подле меня, мой покой проникает в тебя и становится там осязаемым, ведь это тоже элемент, подобно прохладе воздуха; это не плод твоего воображения.
Ты идешь в сад, сидишь там, и прохладный ветерок обдувает тебя. Ты чувствуешь эту прохладу всем своим существом, до самых его глубин. Покой — такая же элемен-тальная сила. Если я пребываю в покое, тебе достаточно просто тихо сидеть рядом со мной, в состоянии приятия. Тогда покой, царящий внутри меня, проникнет и в тебя, затронет самые потаенные уголки твоего существа; ты испытаешь умиротворение, которое пропитает тебя до самых глубин.
Видение случается, когда взгляд беспристрастен. Взволнованный взгляд не сможет ничего увидеть. Глаза, полные волнений и каких-то личных переживаний, — это глаза безумца. Так что видение случается всякий раз, когда ты пребываешь в состоянии покоя. Чтобы это случилось, тебе не обязательно приходить ко мне; я — лишь повод. Если, сидя в полном одиночестве, ты сможешь находиться в покое и тишине, с тобой случится то же самое. Это случится, даже если ты забудешь о себе, слушая пение птиц, ведь птицы поют туже песню: бытие — это единственное прибежище.
Все существование говорит о том же; не получается только у тебя. Все сущее, кроме человека, живет в Божественном. Только человек выбрал неверный путь и заблудился. Вот почему никто и ничто, кроме человека, не испытывает мук и страданий; никто, кроме человека, не сходит с ума. Деревья тоже рождаются и умирают, но у них нет «я», поэтому они всегда пребывают в состоянии блаженства. Птицы рождаются и умирают, но они всегда танцуют и поют; их празднику ничто не мешает.