Уин Н. Уайтфорд
Путь один — в завтра
Джо Буллер шагал по улице, сердито подфутболивая перед собой подвернувшуюся деревяшку, и постепенно разъярялся до белого каления. При последнем пинке он заметил в зеркале какой-то витрины свое отражение, с багрового лица на него глянули свирепо суженные глаза, и он сам себе понравился. Сразу видно человека, который умеет поставить на своем.
Он оглушительно застучал в дверь сарая.
— Иду, — отозвался изнутри Моллинсон.
— Поживей. Это я, Буллер.
Шаги. Дверь со скрипом приотворилась, выглянул Моллинсон — высокий, сутулый, откинул со лба прямые черные волосы, близоруко сощурился.
— Чему я обязан… — начал он.
— Мне надо получить хоть часть моих денег, — резко сказал Буллер. — Послушайте, я и рад бы не нажимать, но мне нужны деньги. Уйму потерял на этой неделе. Мне уже в глотку вцепились.
Моллинсон чуть поколебался, потом распахнул дверь.
— Входите.
Буллер протопал в сарай. Заметил, что Моллинсон установил тут распределительный щит со множеством клемм. Интересно, звал он электрика, чтоб проверить, все ли так, как надо? Наверно, нет. А случись что неладное, кто будет отвечать? Владелец-то сарая — он, Буллер. Он воинственно выпятил челюсть. Прогремел:
— Вы, собственно, чем тут занимаетесь?
Тонкими, желтыми от курева, вечно дрожащими пальцами Моллинсон стал разминать сигарету.
— Если я вам скажу, вы нипочем не поверите.
— Вы уж скажите, а я вам скажу, верю или нет.
Моллинсон вскинул голову, пристальней посмотрел на Буллера. Щелкнул дешевой зажигалкой, быстро, нервно затянулся и ткнул сигаретой в сторону какой-то сложной громоздкой махины в дальнем углу.
— Не догадываетесь, что это такое? — спросил он.
Буллер поглядел на громадину. Электромоторы во всяком случае можно перепродать — скажем, по десятке за штуку. И медной проволоки полно, за нее тоже всегда недурно заплатят. Электронные лампы, может, дороги, а может, им грош цена — в радио он не разбирается.
— Ну, говорите, что это за штука.
Моллинсон стряхнул пепел в жестянку из-под джема.
— Ну, скажем так. У вселенной, в которой мы живем, четыре измерения. Другими словами, это четырехмерный континуум. У него, грубо говоря, три измерения в пространстве, а четвертое… назовем его временем. Только это не совсем точно. Лучше назовем его пространственно-временным интервалом. Следите за моей мыслью?
Буллер покачал головой.
— Нет, приятель, следить не успеваю. Отстал уже на старте.
Моллинсон покашлял.
— Тогда скажем иначе. Все на свете состоит из частиц. Каждая частица в четырехмерном континууме есть линия. Мировая линия, как мы это называем, протяженная в потоке времени. Понятно?
— Я одного никак не пойму — где мои деньги?
— Сейчас я до этого дойду. Слушайте. Всю свою жизнь вы — сумма частиц, из которых вы состоите, — движетесь в потоке времени с одной и той же постоянной скоростью. Вам ясно?
— Ясно. Ну и что?
— При помощи этой машины я могу изменить скорость. Могу ускорить или замедлить движение в потоке времени любого предмета, который окажется в поле действия машины. Смотрите.
Моллинсон шагнул к машине, поднялся на платформу, огороженную рамами, затянутыми проволочной сеткой, — одну такую раму закрыл за собой, точно дверь. Включил два электромотора — Буллер с удовольствием заметил, что они не подключены к его счетчику, а питаются от батарей.
— Ждите меня здесь, — сказал Моллинсон. — На это уйдет некоторое время.
И он сдвинул чуть вправо центральный рычажок на пульте управления.
Буллер вытаращил глаза. Хрипло вскрикнул, кинулся было вперед, остановился. Почувствовал, волосы встают дыбом.
— Моллинсон! — взревел он.
Но сарай был пуст. Буллер бросился к двери. За дверью были свежесть и солнечный свет, самое обыкновенное доподлинное утро. Он обежал сарай кругом, потом медленно вернулся внутрь. Уж не сходит ли он с ума? Но разве там, в углу, не стояла огромная машина? И Моллинсон — он ведь был там? Но куда же он девался?
Переутомление. Вот в чем беда. Переутомление и неприятности. Вот и мерещится всякое. Наверное, ему просто почудилось, будто он видел Моллинсона… просто почудилось.
Вдруг он ощутил во рту металлический привкус, привкус страха. На верстаке, над жестянкой из-под джема, еще струился дымок от недокуренной моллинсоновой сигареты.
Буллер опустился на единственный в сарае стул. Пропадает уверенность в себе. Пропадает уверенность в чем бы то ни было. Машина времени! Вздор! Бред собачий. Да ведь если можно прыгать во времени взад и вперед, пожалуй, заскочишь во вчерашний день и встретишь самого себя.