– Ты прав – я дура, – призналась девчонка, усаживаясь рядом на камни, чтобы через мгновение прижаться теплым боком. Аль хотел было возмутиться – прилипчивый пепел, однако не стал. Тепло успокаивало, прогоняя холод из головы.
– Но ты Шестой! – произнесла таким тоном, точно он был пожирателем детей.
Аль закатил глаза. Достали. Сколько можно?!
– Посмотри на меня, – попросил, разворачиваясь. На него глянули покрасневшие глаза. Надо же, он и не заметил, как мелюзга плакала. Неужели, на самом деле испугалась за него?
«Раскаяние о содеянном – это хорошо, – говорил Третий, – с таким подозреваемым можно работать».
Аль тряхнул головой. Глупые мысли. Ну какая из мелочи подозреваемая? У нее вон на лице все написано. А с ментальным даром действительно надо что-то делать… Но сначала пусть перестанет бояться, а то вроде и тянется по привычке, а в глазах заметны сомнения.
– Я похож на того, у кого есть время заниматься неучами?
Девчонка затрясла головой, еще и губу прикусила от сосредоточенности.
– Вас обманывали. Глупую шутку придумал мой друг, а наставники поддержали. Вот и все.
– Нас обманывали? – ахнула Майра, глаза полыхнули праведным гневом, кулачки сжались.
– На самом деле, – заговорщически усмехнулся Аль, – чудовище в академии не я.
– А кто? – затаив дыхание, подалась вперед девчонка, покоренная новой тайной.
– Ты, конечно, – поддразнил Аль, ощущая, как окончательно уходит холод из головы, а присутствие мелюзги неожиданно становится приятным и совсем не обременительным.
– Ну тебя в пепел, – надула губы Майра. Отвернулась, сопя, точно обиженный лойс*, которого поманили куском хлеба и обманули.
– Глупая, – Аль не удержался, взъерошил криво стриженный – сама что ли мучается со стрижкой – ежик волос.
– Ну посуди, сколько тебе? Шестнадцать? У тебя уже ментальный дар проснулся. Еще и без наставника им пользуешься. Опасно ведь. Клятву вон обходить научилась. Сегодня я, завтра кто-то еще. И как скоро окажешься с заблокированным даром?
Мелюзга засопела огорченно. Завздыхала. В тюрьму ей не хотелось.
– Мне здесь нравится, – проговорила тихо, – наставники столько всего интересного рассказывают и ничего почти не запрещают. Хочешь по деревьям лазь, к вальшгасам ходи или в библиотеке сиди, читай. А дома…
И она передразнила кого-то злым голосом:
– Юная леди, излишнее чтение придаст вашим глазам некрасивый красный цвет, испортит осанку и лишит стройности фигуру. Кто вас потом замуж возьмет?
– А я не хочу замуж, – добавила Майра с отчаянием, – не хочу жить только потому, что должна продолжать род.
Слышать столь взрослые разговоры от мелюзги было непривычно и… неуютно. А еще тяжело понимать, что ничем серьезным он Майре помочь не может. Потому как сам… Столп недоделанный. Даже ритуал еще не прошел. Что может принц, связанный по рукам и ногам регламентом короны?
– Я не вру, клянусь огнем, – принялась оправдываться Майра, хоть он и не думал сомневаться в ее словах, – сама слышала, как дед говорил секретарю, что скоро начнет присматривать мне мужа. Во мне единственной родовой дар пробудился, так что выдадут меня замуж, как только двадцать шесть исполнится. И никакой академии, – добавила горько.
– А я, – запнулась мелочь, задышала тяжело, – тогда сбегу. На большую землю. Там академия менталистов есть, я слышала.
Аль и не сомневался – с ее-то упрямством – сбежит. Будет рисковать, воровать, обманывать, но своего добьется. Вот только что останется от маленькой девочки? Чудовище?
– Не надо сбегать, – попросил тихо, – дай мне время. Я что-нибудь придумаю.
– Ты? – распахнула глаза Майра.
– А что такого? – с деланным видом пожал плечами Аль. – У тебя сильный дар. Губить его только потому, что ты девчонка… Сейчас не то время. К тому же я принц и должен заботиться об Асмасе. Хотя задачка не проста. Да и помогать тому, кто нарушает клятвы…
Неодобрительно покачал головой.
– Пожалуйста, – мелюзга заломила руки, в желтых глазах застыла мольба, – а я обещаю, что больше никогда-никогда.
Зажмурилась. Сжалась в комок.
– Не стану использовать дар без разрешения.
Распахнула глаза. Посмотрела так, что сердце Аля дрогнуло. Он отвел взгляд, пребывая в растерянности от нахлынувших чувств. Новых. Странных. Непривычных. От которых сильнее билось сердце, а на душе становилось тепло.
– Хорошо. Посмотрим.
И едва не упал от повисшей с визгом на шее мелюзге.