Архонт расспрашивал Сийина об опасной разновидности некромантии. Возвращение того, кто умер тысячи лет назад, было не просто опасно, это, насколько знал луноликий гемункул, было просто невозможно. Он не собирался спрашивать мнения у других эльдаров того же призвания. Ковены и отдельные гемункулы тщательно оберегали свои секреты и делились знанием только с немногими избранными и только ради прибыли.
Когда Сийин предложил Беллатониса, он надеялся, что мастер-гемункул окажется перед проблемой без решения. Тому пришлось бы отговаривать Иллитиана от полубезумных идей, и это бы, по меньшей мере, доставило ему дискомфорт. Теперь Сийин гадал, не мог ли Беллатонис на самом деле принять вызов, и что случится с его собственным теплым местечком, если соперник каким-то образом решит эту задачу.
Сийин медленно вернулся в подземелья, размышляя, что ему следует зорко высматривать признаки дальнейших отношений между Беллатонисом и Иллитианом. Архонт мог придумать какие угодно безумные планы, но они не могли нанести большого вреда, пока этого не допускали гемункулы. Но Беллатонис мог быть опасен, он был в своем роде отступником, который не принадлежал ни к одному ковену и не имел постоянных связей с одним кабалом. Хотя имелись прецеденты, когда мастера-гемункулы практиковали свои искусства в одиночку, подобное поведение многое говорило о его огромном высокомерии. Возможно, именно Сийину предстояло заставить своих собратьев по ковену наконец что-то сделать с этим выскочкой, Беллатонисом.
Глава 3. УТОЛИТЬ ГОЛОД ТЫСЯЧИ ДУШ
"Что может быть изысканнее, чем вздох клинка, целующего плоть? Приди ко мне, и я буду любить тебя ударами, доводящими до экстаза. Мы будем танцевать и ласкать друг друга лезвиями, столь тонкими, что их божественные движения рассекут даже сами звезды".
– Госпожа Клинков Ка’лех герцогу Вилету, из «Отчуждений» Урсилласа
Великая цитадель кабала Клинков Желания, высящаяся среди шпилей Верхней Комморры, занимала особое место в темных сердцах многих комморритов. Здесь на гигантских аренах разыгрывались сложнейшие представления боевого искусства, несравнимые ни с чем подобным во вселенной, карнавалы крови и страдания, отточенного до художественного совершенства. Арены играли жизненно важную роль в обществе Комморры. Миазмы боли и страха, порождаемые ими, восхищение убийством и безумной резней, творящимися прямо на глазах, наполняли зрителей жизненной силой и молодостью. Это было не просто времяпрепровождение, развлечение для пресыщенных хозяев Темного Города. Без кровавых игр на аренах Комморра бы скоро обрушилась сама на себя, чтобы утолить свой вечный голод до страданий. У архонтов для этого было свое название: «ллит’анту клаву», нож, который удерживает клинок.
На многих шпилях были свои арены – тороидальные гоночные треки, многоярусные платформы, специализированные искусственные среды – но немногие могли сравниться с амфитеатрами Клинков Желания ни по масштабу, ни по сложности. Архонт Кселиан, владычица Клинков Желания, беспрестанно совершала набеги на реальное пространство, чтобы наполнить убойные ямы свежими жертвами, и предлагала покровительство любому культу ведьм или банде геллионов, которые соответствовали ее прославленным высоким стандартам. Каждый день поток из тысяч рабов и зверей вытекал на ее арены, чтобы встретить кровавую смерть на потеху толпе, но сегодняшний день был особенным.
Сегодня намечалась кульминация шестидневной оргии насилия, начавшейся с последнего набега архонта Кселиан. Охота принесла неожиданные ценные трофеи в виде бойцов Имперской Гвардии. Воины-люди, щит Империума, в Комморре делились на два основных вида: полные ужаса новобранцы, которые не могли толком осознать, в какой кошмар попали, и все на свете повидавшие ветераны, которые не понимали, в какой кошмар попали, пока не становилось слишком поздно. Вторая разновидность была куда более забавной.
Сама Кселиан уже полностью восстановилась после утомительного пребывания в реальном пространстве. Тело, защищенное покрытым крючьями нагрудником и поножами с бритвенными лезвиями, выглядело крепким и сильным, полные губы горели алым под шлемом-полумаской. Она шагала через тренировочный комплекс перед ареной-примус с украшенным агонизатором в одной руке. Если кто-то переходил ей дорогу, она с безмолвным оскалом отшвыривала его в сторону ударом хлыста. Нейронные разряды оставляли после нее шлейф корчащихся и вопящих жертв. Кипя от ярости, она подошла к камерам, едва бросив взгляд на ведьм, что практиковались в заполненных лезвиями помещениях и выворачивающих наизнанку гравитационных аномалиях. Укротитель Варид сжался в ужасе, увидев ее, и правильно сделал.
– Ты сказал, что они готовы! – Кселиан с обвиняющим видом ткнула в него агонизатором.
– Они будут готовы, мой архонт! Клянусь! – заскулил Варид.
– Мне говорили иное. Объясняй!
Хлыст опустился, но все еще дергался по сторонам, как хвост сердитого кота.
– Сценарий все равно будет разыгран, только вот предатель оказался ненадежен, его пришлось заменить. Пожалуйста, мой архонт, посмотрите, если вам будет так угодно, – Варид повернулся, прикоснулся к стене, указал на нее широким жестом и потихоньку попятился из радиуса поражения кнута. Стена замерцала и исчезла, открыв взгляду большую камеру, обитатели которой не видели, что их созерцают снаружи.
Группа волосатых грязных людей поднималась из столь же грязных постелей, когда дверь открылась и внутрь зашла женщина с подносом, принадлежащая к тому же виду. Воин-эльдар в доспехах стоял в дверях, пока самка раздавала сородичам какую-то отвратительную еду. Кселиан улыбнулась, видя, как разыгрывается простой сюжет. Стражник выглядел расслабленным и рассеянным – на самом деле это был накачанный наркотиками преступник, нанятый специально для этой задачи. Самка то и дело бросала на мужланов хитрые взгляды и шептала им что-то воодушевляющее, переходя от одного к другому.
Те выглядели подозрительными и настороженными, но все же в них, видимо, еще не угасла искра надежды, которую теперь раздувала эта женщина. Наконец она ушла, стражник закрыл дверь, а мужчины столпились и начали квакать и хрюкать на своем грубом языке, несомненно, обсуждая план неминуемого бегства. На красных губах Кселиан заиграла жестокая улыбка.
В назначенное время предательница вернется и отопрет камеру. С этого момента спектакль может разыграться по-разному: возможно, начнется героический побег, который превратится в кошмарное преследование через тренировочные комплексы, или, быть может, рабы будут пробиваться к порталу или кораблю сквозь многократно превосходящие силы врага. Предательницу можно похитить и подвергнуть пыткам, чтобы внушить вину, или дать ей оружие и приказать убить лидера беглецов, чтобы создать ужас и чувство измены. Но в каждом из этих давно отработанных сценариев они бы в конце концов обнаружили себя на арене, где их ожидала судьба.
Так просто и вместе с тем великолепно. Лучше всего это работало с ветеранами, так как только у них доставало спеси верить, будто они действительно могут сбежать. Их всегда сильнее всех поражал размах той шутки, которую с ними сыграли.
Удовлетворившись, Кселиан оставила перепуганного Варида с миром готовиться к представлению и пошла терроризировать других укротителей. На самом деле она спускалась к камерам только для того, чтобы отвлечься от надвигающейся встречи со своими союзниками. Мысль о необходимости вести дела с Крайллахом всегда приводила ее в мстительное бешенство, которое можно было смягчить лишь страданиями.
Близилось начало игр, и наверху послышались низкие звуки рогов и сирен, призывающие высокородных горожан на пиршество. Кселиан выругалась, оставила в покое бессвязно бормочущего раба, которого бичевала, и пошла к гравитационным лифтам, чтобы подняться к трибунам. Невидимые энергии понесли ее вверх, а тем временем она пыталась совладать с собой и взять под контроль раздражение. Хоть Крайллах и мерзкий червь, но он необходим. Без поддержки Белого Пламени Иллитиана и кабала Крайллаха, Вечного Царствия, последний рейд Кселиан ни за что бы не удался. И все же ей претило думать о том, что чудесное представление, которое она готовила, должно было почтить Вечное Царствие и Белое Пламя в той же мере, что и Клинки Желания.