Sonderkommando — это чёрные рубашки, чёрные галстуки, чёрные пилотки с белыми значками, как на столбах высоковольтной линии.
Вечером солдаты Sonderkommando обходят город.
У каждого солдата наискось через грудь — автомат. Коробка с обоймой ударяет по пряжке ремня, поэтому иногда слышится негромкий звон. Ударяют и каблуки сапог по камням мостовой, тоже позванивают железом.
Солдаты заглядывают в подворотни или в подъезды домов, взбираются по пожарным лестницам и заглядывают в окна. Освещают комнаты фонарями. Фонари висят у них на пуговицах рядом с автоматами. Бродят среди развалин и сараев.
Они умеют долго стоять и ждать. Умеют переговариваться сигналами фонарей, стрелять в темноте.
Они слушают ночной город — людей в нём.
У левой ноги предводителя команды зондерфюрера Шлиффена идёт пёс из породы добермановпинчеров. Добермана-пинчера привезли из Германии, после обучения в военном питомнике.
Зондерфюрер лично занимался дрессировкой добермана, воспитывал в нём чутьё и злобу. Приучил не бояться выстрелов.
Ежедневно по утрам денщик зондерфюрера выгуливал собаку, массировал и кормил.
После этого зондерфюрер уводил её в здание гестапо, где допрашивал заключённых, заподозренных в участии в подпольном движении «Центр».
Доберман-пинчер лежал у стола на подстилке. Он не смотрел на хозяина. Он только слушал его голос и смотрел на человека, который стоял перед столом.
Обычно от такого человека пахло сыростью подвала или бинтами.
Запах бинтов — это запах войны, и доберман-пинчер хорошо его знал. И ещё — запах сапог, запах солдатского сукна, запах автоматов и пистолетов.
Он во всём этом разбирался.
Доберман-пинчер слушает голос зондерфюрера. Лежит спокойный, напряжены только уши.
Постепенно голос зондерфюрера напрягается; тогда напрягается и доберман-пинчер.
Человек, от которого пахнет подвалом и бинтами, молчит.
Это раздражает хозяина. Раздражает собаку. Раздражает и переводчика.
Потом в определённый момент — и этот момент доберман-пинчер уже предугадывает — он слышит слова:
— Vorwärts! (Вперёд!)
Это ему.
Он с места прыгает с такой силой, что подстилка из-под задних ног отлетает в угол кабинета.
Он валит человека на пол, прижимает зубами горло. (Слышит голос зондерфюрера:
— So, so. Noch kräftieger! (Так, так. Ещё сильнее!)
А затем — команда.
— Zurück! (Назад!)
Доберман-пинчер возвращается на подстилку, которую приносит из угла переводчик.
Сильный запах сапог: это вошли в кабинет солдаты. Они поднимают человека, держат, чтобы не упал.
Зондерфюрер продолжает допрос. И, если человек опять молчит, его уводят и доберман-пинчер встретится с ним завтра на этом же самом месте перед столом зондерфюрера, или не встретится больше совсем, потому что в кабинете вдруг появится запах пистолета. Потом — запах пороха.
Доберман-пинчер не вздрогнет, не опустит ушей: ведь он приучен не бояться выстрелов.
Двое мальчишек пробираются из города Николаева в Москву. Им надо пройти через вражеские дозоры и заслоны, пересечь линию фронта.
Мальчишки идут по заданию «Центра».
— Halt! (Стой!) — раздаётся окрик.
Из сторожевой будки выходит на дорогу солдат.
— Halt!
Штык винтовки опускается на уровень груди мальчишек.
— Ой, дядько! — громко говорит Шура. — Корова потерялась. На переднюю ногу хромая.
— Ну да, корова. — И Витя приставляет к голове пальцы на манер рогов. — Совсем потерялась ещё с вечера.
Штык по-прежнему на уровне груди.
— Мамка нас лупцует, — не унимается Шура. — Отыщите, говорит, проклятые, корову. Куда её задевали?
— А она, проклятая, сама ушла! — И Витя, хромая, показывает, как корова ушла.
Льёт дождь. Солдату надоело мокнуть на дороге. Тем более у мальчишек в руках ничего нет, кроме обломка бамбукового удилища, так что конфисковать нечего.
Одного он стукнул по затылку, другому наподдал сапогом — и удалился в сторожевую будку.
Первую ночь мальчишки провели в поле в скирде соломы.
Дождь к ночи прекратился, и небо высветилось густыми влажными звёздами. Только низко у горизонта плотным дымом ещё покоились тучи. В далёком селе, тёмном, без огней, постепенно глохнул собачий лай.
Мальчишки пригрелись в сухой соломе и уснули.
К утру похолодало, и Витя забрался поглубже в скирду.
Проснулся он от громкого разговора. Уже рассвело.
— Ну и что такого? Спал, и всё! — узнал он голос Шуры.