А отряд шёл и шёл. Время от времени к Коле подъезжал офицер и строго спрашивал:
— Дорога правильно? Нет заблуждение?
В ответ Коля только отрицательно качал головой.
Стало смеркаться, но солдаты шагали и шагали не останавливаясь.
Обер-лейтенант снова подъехал к мальчику.
— Где Каменский? — зло спросил он. — Как скоро?
Коля знал, что сейчас до Каменского хутора было дальше, чем утром.
— Нет, ещё не скоро, — стараясь казаться как можно спокойнее, ответил он.
— Как — не скоро?!
— Так я же вас веду хорошей дорогой, — начал выпутываться Коля. — А если прямо идти, чтобы быстро… Так там дорога плохая.
— Поворачивай на плохую! — крикнул офицер.
«Пора удирать!» — подумал Николай, и, когда ему показалось, что ефрейтор не смотрит за ним, он быстро нырнул под первую телегу. Как ящерица, прополз под ней, и — под вторую.
Но сильная рука вытащила его из-под телеги и поставила на ноги. Ефрейтор отступил на шаг, с силой ударил мальчика дубинкой по спине. Рассечённую кожу жгло нестерпимо. Но Коля улыбнулся. Нужно было сделать вид, что он вовсе не собирался бежать, а произошло недоразумение.
Коля показал ефрейтору куда-то под телегу и объяснил:
— Нож… мессер. Уронил.
Ефрейтор выругался и снова ткнул Колю дубинкой в плечо. Но на этот раз не больно, а так, на всякий случай.
И вот снова он, пионер Коля Молчанов, идёт впереди немецкого отряда.
Дорога становилась всё уже и уже. Под ногами захлюпала вода. Коля почувствовал озноб и усталость. Босые ноги коченели и болели.
Сзади послышались крики. Застряла одна подвода.
— Эй, проводник! — послышался над головой голос офицера. — Где есть Каменский хутор?
— Скоро, — ответил Коля. — Плохой дороги мало осталось. Километр. А дальше хорошая.
Отряд двигался дальше. Коля никогда прежде не бывал в этих местах, но догадывался, что они идут по «Царёвому урочищу» — огромному, на десятки километров болоту.
Глухо прозвучали слова команды. Солдаты начали бросать под ноги шинели, шагая по ним.
«Ничего, ничего, — думал Коля, — урочище большое. Шинелей не хватит».
— Проводник! — донеслось из темноты. — Как долго ещё болото?
— Чуть-чуть, — ответил мальчик, — метров сто…
Солдаты ползли вперёд, по шинелям, они верили, что ещё немного, ещё чуть-чуть, и они выберутся из этого проклятого места. Рыжий ефрейтор споткнулся о кочку и уронил автомат в трясину. Чертыхаясь, он присел на корточки, держа в одной руке фонарь и шаря другой под ногами.
Коля почувствовал, что на него никто не смотрит. Он легко прыгнул в сторону на кочку, с неё — на другую. Казалось, сразу исчезла боль в ногах и даже спину как будто перестало жечь. Совсем рядом в темноте раздались выстрелы. Фашисты спохватились. Тишину прорезали автоматные очереди. И долго ещё свистели пули, срезая ветви над головой.
…Когда Коля добрался до родного села, уже светало.
Несмотря на ранний час, никто не спал. Все были на улицах.
И Коля, кроме своих родных и односельчан, увидел людей в защитной форме и с красными звёздочками на пилотках.
— Наши! — закричал он во всё горло. — Наши!
… А через несколько часов советский отряд, вступивший в деревню, пробирался к «урочищу Царёво», где барахтались в паническом страхе немцы, и вёл этот отряд пионер Коля Молчанов.
С тех пор прошло немало лет. Колю Молчанова уже редко кто называет Колей, а величают Николаем Николаевичем. Он работает лесорубом в подсобном хозяйстве лесхоза. Односельчане уважают его за трудолюбие, за рассудительность и справедливость.
О своём подвиге Николай Николаевич не любит рассказывать, разве только если попросят пионеры из школы.
По-прежнему на пригорке стоит село Барановка, только домов стало больше, да вместо старых появились новые; по-прежнему шумят деревья, раскачиваемые ветром, и рыбы плещутся в тихих водах Снова; по-прежнему узкая песчаная дорога прорезает Черниговские леса, а когда едешь по ней ночью и свет фар тускло освещает её, кажется, что она покрыта снегом. Весело играют в селе ребятишки, которые никогда не слышали артиллерийской канонады, не видели врага, топчущего сапогами родную землю.
Ник. Суровцев
ТРИДЦАТЬ КРУГОВ
Рисунки О. Шухвостова.
Метель налетела сразу. Шура нагнулся поднять варежку. Голую руку больно хлестнули ледяные иглы позёмки. Небо быстро мрачнело, тьма, казалось, неслась отовсюду.