Вскоре между двумя городами началась война, которую Гуйфан провозгласил священной — ведь проклятый демон Ханжо запятнал себя не только предательством и убийством, но и богохульством. Это по его вине Змей хаоса надругался над Великой Матерью и, слившись с ней, попытался свергнуть Небесного Владыку и подчинить себе весь мир.
Война была многолетней, тяжёлой, жестокой и кровопролитной, но закончилась падением Нюгуа и пленением совсем уже дряхлого Ханжо, которого казнили самым жестоким способом. Юный Шокан был провозглашён царём на церемонии в храме Богини-улитки, о чём возвестили жрецы с вершины пирамиды. Тогда Бхулак в последний раз видел Ай — величавую стареющую женщину, стоящую рядом с сыном. На Бхулака она не посмотрела, а вскоре скончалась от злой болезни.
Великая засуха продолжалась, пески неуклонно наступали на Гуйфан, и уже взрослый Шокан, получивший власть над обоими царствами, перевёл свою столицу сначала в Нюгуа, а когда и там жить стало худо, основал новую южнее, в долине Жёлтой реки. К тому времени земля там уже начала оправляться после потопа, а Шокан помогал ей, возводя дамбы и роя каналы. Поговаривали, что он пользуется при этом даже магией, но про него много чего говорили... Он стал родоначальником династии, которую назвал на языке людей Срединной равнины, которыми теперь правил — Ся. Но на самом деле это название когда-то подсказал ему настоящий отец: на языке степной отрасли его народа оно звучало как Харья — Великая Арья...
Но часть населения и Гуйфана, и Нугуа розно рассыпалась по северным равнинами и стала жить в небольших поселениях, выращивая там коров и баранов. А Бхулак по приказу Поводыря увёл часть этого народа — в основном, мастеров-медников — в дальние Золотые горы, где они добывали медь и олово, плавили бронзу и отливали прекрасные вещи.
Прошли века, но Бхулак знал, что династия Харья-Ся до сих пор процветает на Срединной равнине. Ересь Ханжо растворилась во времени, драконий хвост Небесного Владыки и змеиный Великой Богини сплелись, и боги, некогда враждовавшие, слились воедино, став для тамошнего народа двуединым символом жизни.
Эпизод 5. Жемчуг Дильмуна
Дильмун, Нижнее море (Персидский залив). 2306 год до н. э.
«Священна страна Дильмун, непорочна страна Дильмун, чиста страна Дильмун, священна страна Дильмун»... Строки древнего торжественного гимна назойливо крутились в голове Бхулака, прятавшегося в тёмном закутке порта среди складов, тянувшихся вплоть до храма Матери-земли Нинсикилы. Обычно отсюда до зданий таможни у городских ворот, обращённых к морю, тянулись вереницы осликов с товарами на проверку чиновников. Но не сегодня.
Сейчас здесь были лишь ловцы жемчуга, которых, похоже, вовсе не волновала творящаяся в городе смута. Бхулак видел, как в предрассветных сумерках они отправляются на промысел. Смуглые широкоплечие люди в одних набедренных повязках спускались по каменным причалам к стоящим в гавани тростниковым лодкам. На поясах ныряльщиков висели орудия их ремесла — травяные сетки для собранных раковин и небольшие медные ножи для их вскрытия, на шеях — костяные прищепки для носа.
Людей этих мало интересовали политические страсти, бушующие вокруг их страны — им надо было зарабатывать на жизнь. Но именно добываемый их тяжёлыми и опасными трудами «цветок морей» был символом Дильмуна, им славилась по всему миру небольшая эта страна, раскинувшаяся на нескольких островах и части противолежащего большого полуострова. Говорили даже, что где-то в здешних водах есть волшебная жемчужина, проглотив которую, можно стать бессмертным. Ещё рассказывали, что в давние времена именно за ней прибыл в Дильмун великий царь Урука Гильгамеш, который добыл её так же, как обычный жемчуг — привязал к ноге тяжёлый камень и нырнул в самую глубину.
Царь-герой нашёл волшебную драгоценность, но её похитила у него и съела змея, сама стала бессмертной, а Гильгамеш остался ни с чем. В память об этом прискорбном происшествии дильмунцы до сих пор закапывают под полами своих домов горшок с живой змеёй и жемчужиной в надежде, что это защитит их жилища от всякого зла. Здесь помнили и чтили Гильгамеша, основательно забытого на своей родине с тех пор, как она подпала под власть Аккада.
Из глубин памяти Бхулака выплыло лицо мужа с курчавой чёрной бородой, прямым носом и круглыми бешеными глазами. Лицо поэта-воина и царя воинов, которого на самом деле звали Бильгамес. Теперь, наверное, один лишь Бхулак знал, что история его пребывания в Дильмуне была вовсе не такой, как о ней ныне повествуют. Но кому сейчас нужна настоящая история... Пусть уж лучше закапывают свои горшки под домом.
Тем более что сейчас для него куда более важной фигурой, чем ушедший в глубь веков Бильгамес, был другой царь, внешне вовсе не похожий на забытого стародавнего героя.
Бхулак пошевелился и вновь ощутил тупую боль в спине, куда пришёлся удар копьём. Рана уже затянулась, но сильно повреждённые внутренние ткани бурно срастались, и это было больно. Вдобавок к боли он очень хотел есть и пить. И ещё смертельно устал. Но всё это не освобождало его от необходимости продолжать исполнять миссию.
Вернее, две миссии, преследовавшие одну и ту же цель. Внешняя — от владыки Аккада Шаррукина, незаконного сын водоноса и жрицы, прошедшего путь от виночерпия до царя, захватившего и Урук, и многие другие города страны Киэнги, и омывшего остриё своего копья в водах Нижнего моря. Теперь же он бросил свой жадный взор на Дильмун, откуда некогда пришли в Двуречье предки народа, позже названного шумерами. Но Шаррукина интересовало не это, и не обретение бессмертия, как Гильгамеша, этот царь не жаждал сделаться хранителем перехода из нашего мира в потусторонний, который, как поговаривали, скрывается где-то в Дильмуне. Просто эта страна была одним из самых важных узлов торговли между народами и царствами.
В те годы северный Путь лазурита только осваивался немногими купцами, так что именно в Дильмун стекались товары почти со всего мира. Здесь встречались медь, эбеновое дерево и твёрдый камень для печатей, сосудов и статуэток из Маганы, золото из Тукриша, горный хрусталь из Мархаши, тонкие шерстяные ткани из Элама, зерно и кунжутное масло из Ура, сердолик, лазурит, слоновая кость, корабельное дерево, дурманящая смола конопли из Мелуххи... Конечно же, торговали тут и людьми — крепкими мужчинами, чтобы делать из них моряков и воинов, и прекрасными женщинами для домашних работ и услаждения.
Сам Дильмун мог прибавить к этому изобилию разве что плоды своей почвы: огурцы, абрикосы, виноград, и финики — свежие, вяленые, пасту из фиников и финиковое вино. И, конечно же, жемчуг. Однако не из-за всего этого владыки севера, востока и запада вожделели владычества над Дильмуном. В конечном итоге главной его драгоценностью была простая вода — сладкая пресная вода, бившая из ключей и на островах, и даже среди горьких морских вод. Рассказывали, что это было даром Дильмуну от бога Энки. Так это или нет, но именно благодаря тем благословенным источникам Дильмун и напоминал райский оазис в морской пустыне. Моряки со всех концов света причаливали к нему, чтобы отдохнуть и запастись водой для дальнейшего плавания. И пока боги не лишили Дильмун его сладких вод, он не потеряет своего богатства.
Шаррукину, располагавшему внушительным флотом, ничего не стоило завоевать острова. Если бы не одно обстоятельство — могучая страна Мелухха. Там всегда считали Дильмун своей вотчиной — и на то были основания: и внешне, и по языку, и по обычаям здешний народ походил на млеххов. Даже царская семья по крови давно уже была млеххами — по причине традиции брать в жёны знатных девушек из этой страны. И уже не меньше ста лет на самом большом острове Дильмуна существовала огромная фактория Мелуххи. Разумеется, действовали тут и люди жуткого млеххского тайного ордена Невидимых, но их никто и не видел, хотя они влияли здесь на многие важные дела.