Операция представляла собой обеспечение условий для доминирования идеологической системы, которая спустя чуть более, чем одну г.м. распространится на всю территорию Ханаана, а примерно через четыре с половиной г.м. приобретёт статус мировой религиозной догмы.
Исходная конфигурация имела следующие параметры: в цивилизационном очаге, обозначаемом аборигенами звуками «аккад», в крупном населённом пункте «ур» проживало семейство бывших кочевников из группы этносов «амори», в течение предыдущих двух г.м. расселявшихся из ареала первоначального обитания.
Аморейское семейство в Уре (к этому времени члены его имели уже смешенное происхождение), сохраняя лидерство в своём кочевом клане, уже несколько поколений обитало в городе и было интегрировано в местную элиту. Главой клана на тот момент был индивидуум Фарра, жрец бога Сина, одного из основных в системе верований Аккада.
Однако предки Фарры являлись адептами единого божества — религии, распространенной на начальном этапе развития земной цивилизации. Согласно моим выводам, для целей Нации эта система верований деструктивна. Бог Син (ассоциируется со спутником планеты) олицетворяет для примитивных существ означенного региона преодоление смерти, поэтому Фарра, согласно моему исследованию психологии данного индивидуума, в условиях чужой культуры осуществил перенос на него религиозных комплексов, характерных для его клана.
Варианты стратегии
Согласно моему прогнозу, с вероятностью в 97, 234 процента семья Фарры является ключевой не только для этого региона, но и всей человеческой цивилизации в плане зарождения религиозной системы, которая станет одной из господствующих на планете и окажет критической влияние на формирование коллективной психологии человечества.
Однако процесс этот имеет два варианта исхода: для целей Нации благоприятный и неблагоприятный. При первом один из членов семьи Фарры занимает ключевое положение в политической системе региона, принимает одну из бытующих там религиозных догм, которая в дальнейшем распространится среди многих этносов на значительной части планеты.
При втором варианте другой член клана возвратится к изначальной религии и разовьёт её — с сопоставимым результатом.
Мой анализ выявил двух этих ключевых членов семейства: сын Фарры Аврам, который возвратится к изначальным религиозным установкам, и внук Фарры от другого сына — Лот, потомки которого получат возможность встать во главе региональной державы и распространить её идеологически установки. Каждый из фигурантов при этом должен стать родоначальником нового этноса, члены которого станут носителями той или иной догмы.
Также мой анализ вычленил точки бифуркации, когда процесс может принять одно или другое направление.
1. Семья Фарры уходит из Ура.
2. Главой клана становится Аврам, он разделяется с Лотом, возникают два клана, чьё развитие идёт по разным векторам.
3. Вооружённый конфликт, в ходе которой Лот приобретает вес в одном из ключевых городов Ханаана.
4. Космическая катастрофа, в результате которой Аврам гибнет вместе со всем своим кланом, главой этнического эмбриона становится Лот.
Однако прогнозирование этих процессов выявило слишком низкий процент вероятности по основным пунктам — без соответствующей координации.
Долина Сиддим. Содом. 2154 год до н. э.
...Он вышел на обширною площадь с большим святилищем, посвящённым Ваал-Фегору. Вокруг храма, как и в прочих городах, гомонил рынок. Гость города с любопытством огляделся. Он вновь ощущал неправильность, какую-то инородность этих людей — и ещё острее, чем прежде на улицах. На первый взгляд здесь царило безудержное веселье, приличное, скорее, на каком-то большом вечернем празднике, а не в середине обычного трудового дня. Отовсюду раздавались громкие крики, женский смех, звуки кимвалов и тимпанов, кинноров и свирелей, а жарящееся на угольях мясо в уксусе с пряными травами источало аппетитные ароматы.
Большая часть людей разодета была в яркие праздничные наряды, порой слишком вычурные, а то и вовсе странные — Бхулак видел такие в далёких краях, Та-Кемет или Киэнги, но не тут. А иные горожане, особенно, женщины, напротив были одеты слишком скудно — порой лишь в сандалии, ожерелье да набедренною повязку. Бхулак подумал, было, что это рабы, но вели они себя так совсем не как невольники — торговались, громко беседовали, просто праздно шатались, разглядывая всё вокруг, словно делать им было совершенно нечего.
Здешние нравы всё больше изумляли странника. Вот двое накрашенных юношей с завитыми волосами идут рядышком, обнявшись тесно и недвусмысленно. Старик в богато расшитом плаще говорит с другим юношей, да почти ещё мальчиком, глядя на того масляным взглядом и поглаживая по обнажённому плечу. Взявшись за руки, влюблённо смотрят друг на друга две юные девы.
Даже в городах побережья, где нравы более чем свободны, Бхулак не видел, чтобы противоестественные страсти демонстрировалось настолько явно. Впрочем, и двуполых парочек, ведущих себя столь же откровенно, тут тоже хватало.
А ещё бросалось в глаза почти полное отсутствие на улицах детей без сопровождения взрослых — в других городах их обычно полным-полно, как воробьёв, резвящихся в уличной пыли. Но не здесь.
Это так поразило Бхулака, что он ухватил за край пестротканной накидки проходящего мимо важного торговца и спросил:
— Достойный человек, разве в этом городе совсем нет детей?
— Дети здесь в цене, путник, кто же их выпустит без присмотра, — рыжебородый с проседью толстяк подмигнул. — Но это свободный город, где каждый может получить наслаждение — если у вас достаёт серебра, конечно. Ты любишь девочек или мальчиков? И какого возраста? А цвет их голов тебе важен? Есть и худые, и пухлые. И вообще какие желаешь. Может, хочешь слепца или безногую калеку?..
Под тяжёлым взглядом Бхулака скабрезная ухмылка торговца померкла, он опустил голову и быстро зашагал прочь.
Странник огляделся и увидел, что он уже у самого портала храма, за которым виднелся внутренний двор с алтарём в глубине. Перед порталом имелся свободный участок земли для прохода паломников, охраняемый воинами городской стражи с копьями и изогнутыми метательными дубинками. Они откровенно скучали, поглядывая на народ и лениво обмениваясь шуточками.
Бхулак уже собирался спросить одного из них, где дом Лота, но тут мир при храме был нарушен. Расталкивая стражей, на свободный пятачок выскочило существо трудноопределимой половой принадлежности. Бхулак сначала принял его за одного из бродячих жителей пустыни, потому что его одежду составлял лишь длинный, закреплённый на одном плече, кусок ткани. Но, в отличие от накидок пустынников, эта, хоть и тоже не блистала свежестью, но не имела никаких затейливых орнаментов. Вообще-то, одежда эта была женской, и владелец её безбород, однако волосы на его непокрытой голове были коротко и не слишком аккуратно подстрижены.
Впрочем, когда оно заговорило — вернее, громко запричитало неприятным визгливым голосом, стало понятно, что это-таки женщина.
— Содомлянки, смотрите на меня и слушайте мои слова! — голосила странная дама.
Речь её изобиловала междометиями и ругательствами, положения часто повторялись, ораторша непрестанно перескакивала с одного на другое, но, в общем, куда она клонит, было ясно.
— Неужто вам не тяжко и не стыдно нести на своих хребтах ваших мужей, сыновей, отцов и братьев?! Разве не нашей плотью питаются они, нашей кровью утоляют жажду, не наши ли кости они сокрушают громоздкими своими телами? Разве мы для них не псы на цепи, да и хуже любой собаки? Проклятие патриархам, что используют нашу плоть для своего наслаждения и рождения потомства для них, а наши силы — для работы на своё благополучие! И разве при этом они не принуждают нас украшать себя, дабы вид наш был приятен для взора их, а аромат — для их обоняния? Зачем нам все цветные ткани для одежд наших, и сандалии тонкой лагашской кожи, и драгоценные украшения из страны Хатти для рук наших и шей, и египетские пудры и притирания для тел наших? Они потребны только мужам — патриархам. Сёстры, бросьте всю эту суету, пусть видом мы будем мерзки для глаз их, пусть страдают они от естественных запахов нашей плоти! Так, сёстры, мы станем свободны от страшного рабства, в которое ввергли нас патриархи!