Перед глазами почти взрослого ребёнка разыгралась одна из тех лицемерных драм, терпеть которую приходилось с особой тщательностью, как того диктовала внешняя мораль. Одна из сторон, в силу своего незнания, пока ещё представляет его интересы, а значит удобнее молчать.
– Как вы поживаете? Как работа на пляже?
– Да… Всё также – добавил он – Люди всё так же смело бросаются в море, не желая кричать о помощи.
– Какая прелесть,– говорила Ника, – что вы есть на этом свете, не правда ли? Взрослые сейчас совсем как дети. Делают только то, что вздумается.
– А стоит ли кричать о помощи… Если всё равно не услышат – По чистой случайности Андрей вложил фразу на стол.
– Гордость и неумение ценить свою жизнь никогда не спасала тонущих.
– Совсем никогда? – Продолжал он.
– Разве только утопленников. Хотя, однажды случай был …
Стук сердца звучал в такт с каждым словом спасателя и окутывал страхом утреннее сознание мальчика.
– Какой же? – Спросила Ника.
– Парень отчаянно пытался достать до дна. Как будто там лучше, чем здесь.
– Не согрешивши, не покаешься… Кажется, так говорят – Доедая свой завтрак, сказал Александр Филиппович.
– Тогда и он пусть покается – головой спасатель указал на Андрея
– Мы чего-то не знаем? – Удивленно спросил Александр Филиппович
– Товарищ пытался вчера дотянуться до дна. Да, Андрей? Чего же ты там нашёл?
– Я слышал голос, я поверил, что возможно ещё изменить события.
Напряжение за столом резко возросло и тяжёлые мысли зависли в воздухе. Так продолжалось не долго, пока Александр Филиппович не сказал:
– Как ты смел без разрешения уйти вчера?
Он еле сдержался, чтобы не крикнуть. И потому просто нахмурил брови и осуждающими глазами коснулся стола..
– Кто с тобой был?– продолжал он.
– Никого.
Мальчишки сидели притаившись в своём застольном углу.
Спасатель резко понял, что произнёс нечто серьёзное и в доме совсем не та обстановка, какая бывает в обычных семейных домах…
– Возвращайся в свою комнату, ты под арестом – Грозно приказала Ника.– Поговорим об этом позже.
"Вот я и нарвался на неприятности. Сам виноват. Нужно было меньше слушать" подумал Андрей.
Выйдя из-за стола, он поднялся наверх и погрузился в невыносимую злобу.
– Как же так? Мало того, что я тут и так ненадолго, так даже спасающий человек играет против меня.
Столько злобы ещё не приживалось внутри маленького человека и он, желая от неё сбежать, открыл окно. Вечные мысли о смерти всегда тянули в какую-то крайность, как далёкая от окна земляная гладь или морское дно. Наверное, этот голос также маняще умел тянуть к смерти, как и к тому дну, до которого хотелось достать.
Солнце уже светило нераннее и он через карниз пролез по пожарной перилле. Под ногами было только два этажа и, задержав дыхание, как перед глубоким погружением, он прыгнул и полетел прямо на землю. Время замедлило свой ход, и падение было тем самым событием, которого он хотел, ведь его так же, как и поступки нельзя контролировать.
Глава 8
От долгих скитаний линии остановились, и под колёсами поезда снова послышался привычный стук.
– Моя линия остановилась.
– И моя. Обратного пути нет.
Я смотрел на свои руки с какой-то невообразимой надеждой. Будто бы верил, что всё будет хорошо. Однако зная, как быстро меняется человек по скорости течения его жизни, я подумал, как очередное изменение условий поменяло соседнею версию.
– Скажи, Джон…
– Чего тебя опять? – Его тон резко изменился.
– Ты веришь, что всё будет хорошо? – Я по-детски посмотрел на него, и мне показалось, что моя линия вдруг стала какой-то особенной.
– Уже нет.
– Почему? Мы же снова на рельсах?
– Не верится даже… Теперь мне моя линия верить не позволяет. Я как будто утратил нечто ценное.
– Что например?
– Веру в себя.
– А в жизнь?
– А в жизнь я всё еще верю. Я же слышу стук колёс.
– А почему все здесь хотят добраться до последней мили?
– Это гарантирует то, что один из нас станет вновь машинистом. Согласись, что быть за рулём и ехать в поезде это разные вещи.
– Пожалуй, да. А если машинист сможет остановить поезд и не сделает выбор, то, что будет?
– Машинист не может остановить поезд… Он же живёт… Пока течёт жизнь, двигается поезд… Но если выбор не сделан, а станция наступила конечная, значит мы, как версия жизни, уходим к другому машинисту. Тогда он, либо выкинет нас из окна своим решением, либо пустит за руль.