Элда, обидевшись за мужа, открыла было рот, но Рёрех ее перебил:
– Ты, девка, помолчи! Я твоего отца, покойника, постарше буду: знаю, что говорю.
Теперь фыркнула Элда, но Рёрех уже перестал обращать на нее внимание.
– А к нам чего опять прибежал? – спросил он Машега. – Деньги все стратил или с хаканом своим козлобородым полаялся?
– С хаканом.
– Дурак твой хакан! Вот помню, когда я с хирдом ходил на…
На кого именно ходил с дружиной Рёрех, так и осталось неизвестным.
Снаружи раздался шум, у ворот заспорили. Видно, хотели зайти на подворье, да привратник не пускал. Потом захрапели испуганно лошади: надо полагать, привратник подтянул мишку. Духарев встал и вышел на балкончик. Глянул: гридни княжьи.
– Эй! – крикнул он сверху. – Случилось что?
Старший, десятник из молодшей дружины, привстал на стременах:
– От князя к тебе, воевода! Вели впустить!
– Впусти! – велел Духарев привратнику. – И медведя убери! Я сейчас спущусь!
– Кто? – спросила Слада, когда Сергей вернулся в светлицу.
– Посылы от князя.
– С чем?
– Сейчас узнаю.
Ему и самому было интересно: что вдруг срочно потребовалось от него Святославу. Что там ему мамаша наговорила…
Гридни въезжали в ворота. Много, не менее пятидесяти.
– Токо во дворе прибрал, – проворчал за спиной Духарева привезенный из Полоцка дворовой холоп. – Опять все «яблоками» засерут…
Духарев остановился на крыльце – вровень с всадником.
Десятник спешился, махнул своим. Гридни тут же разошлись, и Духарев увидел угорского княжича Тотоша, восседающего на мышастой кобылке.
– Забирай! – сказал десятник. – Батька сказал: коли пленник твой, так и кормить его тебе!
– Справедливо, – согласился Духарев. – Медку примешь?
– Токо если всем, – ответил десятник, но тут же смутился собственной наглости и добавил, словно извиняясь: – … батька.
Духареву понравилось. В дружине командир не хозяин, а первый среди равных. А батька – князь. Тот, кому присягнули. Или кого уважают сильно. Духарева молодшие уважали.
«Этого к себе переманю, – подумал Сергей. – Правильный боец».
Поднапрягся, вспоминая, как зовут молодого гридня. Какое-то имя смешное… Капш или Шапш… Гапш!
Духарев повернулся к ворчливому холопу:
– Бегом к хозяйке. Скажи: я велел выкатить во двор бочонок меда! Бегом, я сказал! А тебя, княжич, прошу в дом!
В этот момент Сергей принял решение: его собственной дружине – быть.
Глава девятая
Трувор, сын Ольбарда Красного
Как издревле гласит народная мудрость: «Сказать – быстро, сделать – существенно дольше». Первым делом Духарев отправился к князю. Святослава он нашел, разумеется, в Детинце, князь оттачивал фехтовальное мастерство.
– А, Серегей! Давай, бери мечи, поборемся!
– Погоди, княже, разговор серьезный есть, – не чинясь, объявил Духарев.
– Тогда пошли в горницу.
Святослав отдал учебные мечи одному отроку, взял рубаху у другого.
В доме смазливая девка (новая, раньше Духарев ее не видел) поднесла им по чашке ягодного сбитню. Князь одним духом осушил свою, похвалил:
– Хорош! Холодненький!
– Со льда, княже!
Девка от похвалы вся расцвела. На князя глядела, как на солнышко.
«Наверняка влюбилась», – подумал Духарев.
Неудивительно: Святослав – парень хоть куда. Вдобавок – князь. А девка совсем молоденькая.
– Ступай, – велел ей Святослав, а когда вышла, сообщил: – Матушка прислала. Была у ее ключницы десницей, теперь вот у меня ключницей будет. Милкой зовут.
«Что-то она слишком молода для первой помощницы княжеской управляющей», – подумал Духарев.
Но девка красивая, спору нет. Можно побиться об заклад, что очень скоро она окажется в княжеской постели.
Что ж, это нормально. Святослав взрослеет, мужает, и Ольга ищет новые пути для управления сыном. Хотя это способ – как раз старый.
– Ну! Говори, что хотел! – нетерпеливо произнес Святослав.
– Хочу, князь, дружину свою набрать, – сказал Духарев. – Не возражаешь?
– Как это – свою? – князь даже в лице переменился. – А я? Ты что же, уходишь от меня, Серегей? Я тебя чем-то обидел, воевода?
– Ну что ты, княже! – Духарев и так чувствовал себя неловко, а сейчас, видя, как опечалился Святослав, едва не отказался от своего намерения. – Ничем ты меня не обидел. И уходить от тебя я не хочу. Хочу только свою дружину набрать. Для своих надобностей. Кормить её сам буду, но если у тебя нужда возникнет, будет за тебя сражаться. Со мной. Я ведь твой воевода, верно?
– Верно! – Святослав сразу повеселел. – Коли так – поступай, как хочешь. А мне вот что скажи: что ты с угорским княжичем делать будешь?
– А что бы ты сделал?
Святослав погладил светлую прядь, свисающую с макушки.
– Свенельд говорит: надо его наказать примерно. Глаза выколоть или руки отрубить. Прочим уграм в урок: чтобы на наши земли более не зарились.
– Наказать… – Духарев усмехнулся. – Представь, князь: наехал ты, скажем, на угров – и в плен попал. А угры тебя так вот примерно наказали. Что дальше будет?
– На меч кинусь! – твердо ответил Святослав. – Увечным жить не стану.
– Во-первых, ты не прав, – сказал Духарев. – Даже без рук ты все равно – князь. Дружина – твои руки. А во-вторых, я не о том спрашивал. Как думаешь: будет Киеву урок, если тебя покалечат?
Святослав задумался, потом поглядел на Сергея очень внимательно:
– To у тебя надо спросить иль у Свенельда. Я, увечный, за себя отмстить не смогу.
– Как Свенельд поступит, не знаю, – сказал Духарев. – Но за себя могу точно сказать: я уграм такого не спущу. Хоть с печенегами войду в союз, хоть с болгарами, а такой урок им преподам, что мало не покажется. И мать твоя, уверен, такой обиды не стерпит. Так почему ты думаешь, что угорский князь поступит иначе, если мы покалечим его сына?
– Это не я думаю, это Свенельд советует! – возразил Святослав. – Я Тотоша калечить не стану. Мы с ним из одного котла ели. И матушка говорит: руки ему рубить не надо, а надо выкуп взять. Да побыстрее. Может, и правда выкуп за него возьмем, как думаешь? Помнишь, той зимой, когда мы с тобой в Новгород ездили, послы германского правителя Оттона приезжали. Матушка говорила, хотели у нас воев конных нанять. Оттон с уграми воевал и сильно их побил. Значит, надобно у них выкуп взять, не мешкая, пока у них еще есть, чем платить. Так что пошли скорей к уграм надежного человека. Пусть договаривается.
– Оттон будет с другими уграми драться, – сказал Духарев.
Он в общих чертах представлял, что творится в Европе. Его названный братец Мышата активно сотрудничал с германским купечеством.
– А к уграм я никого посылать не буду, сам поеду. Вот наберу себе дружину малую – и поеду.
– А угры тебе худого не сделают? – обеспокоился Святослав.
– Вряд ли. Княжич-то здесь останется.
– Добро. Делай, как знаешь, – Святослав встал. – А сейчас пойдем позвеним железом. А то, кроме тебя и Асмуда, никого не осталось, кто может меня побить.
Тут он Духареву польстил. Со Святославом Духарев бился практически на равных, да и то лишь благодаря опыту и значительному преимуществу в росте и физической силе.
Прошло три дня.
Духарев активно занимался созданием дружины. Набрал десятков пять. Просилось больше, но Духарев решил: сотни (это вместе с хузарами Машега) ему пока хватит. Старшим над своими поставил Понятку. Ему же поручил заняться экипировкой. Нанял плотников строить на выселках городок. Пока его строят, парни могут пожить и под открытым небом. Лето все-таки. Хузарам – тем в шатрах еще и лучше.
А через три дня в Киев приплыли варяги.
Тридцать шесть природных варягов, чьи усы были выкрашены в синий цвет. У тех, у кого уже выросли усы.
Командовал прибывшими внучатый племянник Рёреха, носивший нехитрое варяжское имя Трувор. Отец прислал его в Киев наниматься на службу. Выяснилось, что старый ведун отправил родичам письмо: мол, грядут большие дела, хватит рубиться с нурманами за власть над тюленьим народом. Пора выходить на мировую арену.