Лейтенант внутренней безопасности Чу обрабатывала молодого красномордого, неуверенно отбрыкивающегося парня. Правой рукой она твердо удерживала своего кавалера за зад, левой – отнимала у него бумажный стаканчик.
– Хватит, ты и так уже до бровей набрался. Можно же заняться чем-нибудь поинтереснее.
Чиновник постарался ускользнуть незамеченным.
Толпа влекла его вдоль главной улицы неузнаваемо преобразившегося Роуз-Холла, мимо балаганов, каруселей и танцевальных площадок. То ли инстинктивно, то ли сознательно каждая группа гуляющих оттирала двойников на край, подальше от основных событий, словно говоря их отсутствующим хозяевам: не удосужились прийти лично – вот и смотрите издалека. Протолкавшись через цепочку таких электронных маргиналов, чиновник оказался в толпе энтузиастов, смотревших конкурс карнавальных костюмов. Молоденькие солдатики с повязками центральной эвакослужбы кричали и свистели, приветствуя своих фаворитов. Сочтя зрелище чересчур эзотеричным для человека приезжего, чиновник двинулся дальше, сквозь ароматы жареной свинины, крепкого сидра и каких-то совсем уже непонятных деликатесов.
Возникла и тут же бесследно исчезла стайка визжащих, хохочущих детей.
Кто-то окликнул чиновника по имени, он обернулся и увидел Скелет. В глазницах черепа мерцал голубоватый свет, под ребрами, нарисованными на накидке, угадывались металлические ребра. Скелет протянул чиновнику кружку с пивом.
– А вас как звать? – улыбнулся чиновник. Скелет взял его за локоть и повел по улице, удаляясь от центра гуляния.
– Позвольте мне сохранить это в тайне. Как-никак, у нас сегодня карнавал.
От черной потрепанной накидки пахло пылью и плесенью – ушлый костюмер, сдавший ее напрокат, знал, что обоняние у двойников довольно слабое, и не преминул этим воспользоваться.
– Я – Друг, и это главное.
Они подошли к мостику через ручей, считавшийся границей поселка. Шум и блеск праздника остались далеко позади; мрачные, без единого огонька силуэты домов еле проглядывали в густой, чернильной темноте.
– Вы нашли уже Грегорьяна?
– Так кто же вы все-таки такой? – спросил чиновник, на этот раз – без тени улыбки.
– Да нет, конечно же, не нашли. – Скелет озабоченно посмотрел куда-то в сторону. – Извините, тут кто-то… Нет, у меня нет времени, чтобы… Ладно, оставим это. – Он снова повернулся к чиновнику. – Жаль, что все так вышло. Послушайте, у меня совсем нет времени. Просто скажите Грегорьяну, что один его знакомый – его спонсор, – скажите ему, когда найдете, скажите ему, что прежний его спонсор готов снова его принять, если он откажется от этой глупости. Вы меня понимаете? Ведь и вы вроде хотите того же.
– А может быть, и нет. Но почему вы не скажете мне прямо, кто вы такой и чего хотите? Не исключено, что мы могли бы объединить усилия.
– Нет, нет, – покачал головой Скелет. – Да и вообще, вся эта моя идея – вряд ли из нее что-нибудь выйдет. Как бы там ни было, если у вас возникнут с ним трудности – попробуйте использовать этот аргумент. Он знает, что мне можно верить.
Скелет пошел прочь.
– Подождите, – окликнул его чиновник. – Кто вы такой?
– Секрет, Вы уж извините.
– Вы его отец?
Скелет обернулся,
– Извините, – сказал он после долгого молчания. – Я должен уйти.
Развязка странной ночной беседы была быстрой и неожиданной. Закутанный в пыльную тряпку двойник покачнулся, почти упал, но затем зафиксировал стабилизирующие гироскопы и застыл в нелепой позе – словно статуя работы какого-то придурочного авангардиста.
Чиновник потрогал его голову, надеясь ощутить еле заметное гудение работающего прибора. Холодный, без малейшего признака жизни, металл. Он побрел прочь – медленно, неохотно, постоянно оглядываясь. Нелепая фигура не шевелилась.
Вновь оказавшись в гуще событий, чиновник допил полученное от Скелета пиво и взял с одного из лотков жареный, хитроумно изогнутый пончик, густо посыпанный сахарной пудрой. Пьяный подросток решительно отмахнулся от денег:
– За все уплачено!
Над его лотком красовался плакат: ПРИЛИВНОЗЕМЕЛЬСКИЙ ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ КООПЕРАТИВ. ПРОДУКТЫ ПИТАНИЯ И ЖИВОТНЫЕ СУБПРОДУКТЫ. Чиновник прихватил еще один халявный пончик и пошел дальше, остро ощущая свою чужеродность, ненужность на этом празднике.
Толпа бурлила и кипела, каждую секунду другая – и все время одинаковая, как волны, набегающие на берег. Захватывая внимание, она ускользала от понимания. Лица, искаженные чересчур громким, почти истерическим смехом, лица, чересчур красные, покрытые крупными каплями пота. “Ну что я здесь, спрашивается, забыл? – говорил себе чиновник. – Ничего я сегодня уже не сделаю”. Натужное веселье людей, запрудивших улицу, нагоняло тоску и уныние.
А веселье было в самом разгаре. Дети исчезли, пьяные взрослые орали все громче и громче. Сосредоточенно облизывая с пальцев сахарную пудру, чиновник чуть не споткнулся о дерущихся. Двое пьяниц пинали катающегося по земле двойника, ломали ему ребра, отрывали руки и ноги. Несчастный механизм неловко барахтался, взывал о помощи, а затем, лишившись последней конечности, замер и стих, – неизвестно где находящийся оператор вздохнул, посетовал на неудачно проведенный вечер и пошел спать. Чиновник обогнул кучку покатывающихся со смеху зевак и побрел дальше.
Навстречу ему шла – (шествовала! плыла!) – женщина. Сине-зеленый костюм со смелым, глубоким декольте, над гордо поднятой головой раскачиваются изумрудные перья. Владычица Вод? или Океана? или Небосвода? Левая рука придерживает пятнистую, как камуфляжная куртка, юбку – чтобы не волочилась по земле. Яркая, бьющая в глаза красота создавала вокруг этой женщины невидимое силовое поле, толпа широко расступалась, давая ей дорогу. Зеленые, как трава, как изумруд, как душа леса, глаза смотрели прямо на чиновника. “Сердце – это маленькая птичка”, – выводил где-то неподалеку нежный и не очень трезвый голос бродячей певицы. Птичка ищет себе гнездо. Зеленая женщина приближалась. Русалка, выброшенная волной на берег.
Чиновник шагнул в сторону, чтобы не путаться у сказочного видения под ногами, – и тут же вздрогнул от прикосновения руки, затянутой в длинную зеленую перчатку.
– Тебя, – сказала женщина. Зеленые огромные глаза прожигали чиновника насквозь, белые, как жемчуг, зубы рвали его на части. – Я хочу тебя.
Она обняла чиновника за талию и повлекла прочь.
Покидая поселок, женщина сорвала с провисшей гирлянды бумажный цветок. Она взяла его двумя руками и опустила в ручей. И тут же на поверхности воды появилось множество цветов, они плыли, вращаясь и грациозно покачиваясь. (Танец цветов, в каком же это было старинном балете?)
И светились. И только теперь, в призрачном этом свете чиновник увидел, что выше перчаток руки ее испещрены звездами и треугольниками, глазами и змеями и другими, совсем уже непонятными символами.
Ундина. Очень подходящее имя. Они прошли по Сырнозаводской дороге, миновали кучку беспорядочно разбросанных домов и углубились в розовый лес. Ползучие плети, усеянные цветами и шипами, задушили здесь всю прочую растительность, они карабкались по мертвым, высохшим деревьям, устилали землю, а кое-где, на полянах, взрывались огромными кустами, напоминавшими издали холмы, густо обрызганные кровью. В воздухе висел тяжелый, приторный аромат.
– Здесь стоило бы вроде немного подрезать, – сказала женщина, пригибаясь под низкой, сплошь усыпанной мелкими розовыми цветами аркой. – Но какой смысл – ведь скоро Прилив.
– Это что, местные? – спросил чиновник, пораженный таким изобилием.
– Нет, что ты, на Миранде роз не было, их завезли с Земли. Дикие, беспородные. Первая планировщица этих мест рассадила их вдоль дорог, для красоты. А потом оказалось, что у этой красоты нет здесь никаких естественных врагов, и пошли милые цветочки в рост и стали глушить все остальное. Вот в этом, скажем, месте они расползлись уже на много километров. Случись такое в Пидмонте – неизвестно было бы, что и делать, а здесь их зальет водой, и дело с концом.