Чиновник замялся.
– Н-ну… один раз. Молодой был.
– Тогда мне не нужно вам объяснять, что эта игра – чистое жульничество. Дурак, решивший строго придерживаться правил, обязательно проиграет. Я хорошо освоил весь джентльменский набор шулерских трюков – выход на дополнительные базы данных, переадресование сигнала противника через миллисекундную линию задержки, да мало ли что можно сделать – и заработал репутацию великого героя интеллектуальных битв. Купался в лучах славы. А Грегорьян сделал меня три раза подряд как маленького. У меня была любовница, такая себе стервочка из Внутреннего круга с аристократической, как на картинке, физиономией. Триумф наисовременнейшей технологии, генетическая коррекция в трех, а то и четырех поколениях. Мало того, что Грегорьян размазал меня по стенке, – он размазал меня по стенке при ней, при своем папаше и при всех моих – очень немногочисленных – друзьях.
– Вы видели его отца? Как он выглядит?
– Не знаю. Это стерли из моей памяти тогда же, прямо на выходе из зала. Большой, вероятно, начальник, иначе чего бы ему так стесняться своего знакомства с игроками. Он там был – вот и все, что я помню.
Через год я вернулся в Приливные Земли на каникулы и привез с собой Грегорьяна. Мы поселились в гостинице моих родителей, вместе, в одной комнате, словно лучшие друзья. К тому времени наша взаимная антипатия переросла в ненависть. Мы договорились о поединке магов – по три вопроса друг другу, победитель получает все.
В назначенную ночь мы отправились на поиски корня мандрагоры. Погода была – хуже некуда. Холод, сырость, на небе – ни звездочки. Мы копались около кладбища для нищих – туда почти никто не ходит, а уж ночью и тем более. Вскоре Грегорьян выпрямился, руки его были в грязи. “Нашел”, – сказал он. Он разломил корень пополам и дал мне понюхать. Запах мандрагоры не спутаешь ни с чем. Только потом, когда я уже съел свою половину – а Грегорьян нехорошо ухмыльнулся, – мне пришло в голову, что он мог натереть руки соком настоящей мандрагоры и подсунуть мне обезьяний корень. Обезьяний корень и выглядит совсем как мандрагора и действует почти так же, но от него есть совсем простое противоядие. Раньше бы мне подумать. Мы сидели и ждали. Через какое-то время деревья вспыхнули зеленым ослепительным пламенем, а ветер заговорил. “Начнем”, – сказал я.
Грегорьян стремительно вскочил, раскинул руки и прогулялся по кладбищу, задевая по пути свешивающиеся с деревьев скелеты, наполняя воздух мертвенным стуком костей. Скелеты безродных нищих были, конечно же, в жутком состоянии – краска выгорела, многие кости отвалились. Ступая по лежащим на земле костям, я ощущал струение смертных сил, проникавших в ноги, преисполнявших меня безудержной смелостью. Я почувствовал себя всесильным и необоримым, как самое смерть. “Повернись и взгляни мне в глаза, – потребовал я. – Или ты боишься?”
Грегорьян повернулся – и я вздрогнул от ужаса, увидев огромную птичью голову – черный клюв, черные перья, черные, с обсидиановым блеском глаза. Примерно посередине клюва зияли узкие щели ноздрей, у его основания щетинилась поросль крохотных перышек. Мой противник принял обличье Ворона. “Неужели это дух?” – мелькнуло в моей голове. Хотя, может быть, я сказал это вслух. Мощные маги умеют вызывать духов, но мне никогда еще не доводилось при таком присутствовать.
Решив, что это – не более чем иллюзия, вызванная мандрагорой, я смело двинулся вперед и схватил Грегорьяна за руки, чуть выше локтей. Смерть, струившаяся сквозь мои пальцы, забиралась к нему под кожу, судорогой сводила мышцы. В те времена я был очень сильным. Моя хватка должна была намертво перекрыть кроветок, руки Грегорьяна должны были повиснуть как плети. Смерть, ставшая моим оружием, должна была его убить. Но он стряхнул мои руки – стряхнул легко, словно безо всяких усилий – и рассмеялся.
– И ты, и все твои жалкие трюки бессильны перед Вороном.
– Да, ты кажешься мне Вороном, – воскликнул я, – но как ты это узнал?
Я чувствовал себя как студент, получивший на экзамене билет с абсолютно незнакомыми вопросами, – только мой ужас был в тысячу раз сильнее.
– Второй вопрос. – Грегорьян небрежно поточил свой клюв о череп ближайшего скелета; скелет закачался, мерно постукивая костями. – Я знаю о тебе все. У меня есть информант, сообщающий о каждом твоем шаге. Черный Зверь.
– Кто он такой, этот Черный Зверь? – закричал я в еще большем, чем прежде, отчаянии.
– Третий вопрос. – Ворон сунул клюв в глазницу черепа, выудил оттуда какую-то мерзость, проглотил. – Я ответил уже на два твои вопроса, теперь моя очередь. Первый: я утверждаю, что Миранда черная. Как это может быть?
Грегорьян заставил меня истратить попусту все три попытки, я злился, но скорее на себя, чем на него. Все было сделано честно. В поединке магов побеждает тот из противников, у кого больше выдержки, больше силы воли.
– На дюйм от поверхности и дальше, – сказал я, – в мировом шаре царит темнота, туда не доходит звездный свет. В черные эти глубины проникает лишь влияние Просперо, Ариэля и Калибана. Простейшая из мистерий макрокосма, отражающаяся и в микрокосме. – Все это были азбучные истины, понятные любому ребенку; отвечая, я приходил в себя, вновь обретал самообладание. – Мозг, укрытый черепной коробкой, также пребывает в темноте. И лишь магическое влияние посвященного способно проникнуть в эту бездну.
Ворон взъерошил перья, приоткрыл клюв, проглотил трупный хрящик. Черный язык, видели бы вы этот черный язык!
– Что такое, – спросил он,– черные созвездия?
– Это формы, образованные беззвездными промежутками, разделяющими яркие созвездия. Непосвященный их не видит, даже не верит, что они существуют. Тот, кому показаны черные созвездия, запомнит их навеки. Ровно так же существуют мистерии, доступные каждому, – хотя мало кто о них знает!
Слушая мой ответ, Ворон ковырял клювом в зубах мертвеца, не до конца еще обглоданного стервятниками.
– Я угостил бы тебя червячком, – сказал он, – но тут на двоих не хватит. Последний вопрос: кто такой Черный Зверь?
– Как это так? – возмутился я. – Я задавал тебе этот самый вопрос и не получил ответа. Твой Черный Зверь – чистая выдумка!
В тот же момент Ворон вскинул голову и громко, торжествующе каркнул. Его маленькие круглые глазки сверкали злобной, ослепительной чернотой. Он расставил большой и указательный пальцы левой руки и сказал: “У тебя вот такой длины, в стоячем состоянии. Твоя любовница была одно время связана с Комитетом свободной информации, только деньги ее мамаши и помогли замять эту скандальную историю. Ты думаешь, что она тебе изменяет, – потому что она никогда не попрекает тебя твоими собственными изменами. Ты долго мочился в постель – и стал учеником знахарки, которая сумела тебя вылечить. Черный Зверь знает всю твою подноготную. Черный Зверь очень к тебе близок. Ты доверяешь Черному Зверю – и зря. Ведь Черный Зверь – не твой друг, а мой”.
И он ушел. Я кричал ему вслед, что поединок не окончен, что мы не определили победителя. Но он не оборачивался и быстро исчез из виду. В гостиницу нашу он не пришел. Я сказал родителям, что его куда-то там вызвали.
Доктор Орфелин вздохнул, немного помолчал и продолжил:
– Грегорьян исчез из моей жизни. Возможно, его перевели в другой модуль. Но остался вопрос – вопрос, так и не получивший ответа. Кто такой Черный Зверь? Какой ложный друг выдает Грегорьяну все мои тайны? Однажды я проснулся, в собственной своей комнате, и увидел пришпиленный к стене рисунок. Изображение летящего ворона. Я растолкал свою любовницу и спросил, что это такое. “Рисунок,– зевнула она. – Нарисованная птица”. – “Да, но что он означает, этот самый рисунок?” – “Как это „что означает"? – удивилась она. – Это просто картинка, раньше ты не обращал на нее внимания, а сегодня вдруг начал кричать”.
Она тронула меня за плечо. Я грубо оттолкнул ее руку. “Вчера, – сказал я, – тут не было никакой картинки”. Из ее широких, недоумевающих глаз брызнули слезы. “Так это ты – Черный зверь? – закричал я. – Ты?”