– Не так давно я видел человека с тремя глазами… – Чиновник описал третий глаз доктора Орфелина.
Козлиная голова задумчиво склонилась набок.
– Пожалуй, у нас есть то, что вы ищете.
Он перебрал пальцами несколько бутылок, помедлил над одной из них, достал с полки другую и встряхнул. Судя по стуку, внутри бутылки перекатывалось нечто вроде тяжелого шарика. Продавец торжественно вытащил пробку и положил на прилавок стеклянный глаз.
– Вот.
Чиновник внимательно изучил не совсем обычный предмет. Самый доподлинный человеческий глаз, голубой, с округленной Т-образной впадиной
на тыльной стороне.
– И как он действует?
– Элементарнейшая йога. Работая в Приливных Землях, вы, скорее всего, наслышаны, что мистики этих мест великолепно управляют физиологическими функциями своего организма.
– Да, – кивнул чиновник.
– Хорошо. Адепт проглатывает такой вот глаз и хранит его в желудке. В нужный момент он отрыгивает глаз и прижимает гладкую сторону к внутренней поверхности губ; теперь остается только приоткрыть рот, и восхищенные зрители разразятся бурей оваций. Поместив кончик языка в эту вот насечку, можно поворачивать глаз направо-налево и вверх-вниз.
Глаз вернулся в бутылку, закупоренная бутылка – на полку.
– Простейший фокус.
– Так почему же я на него попался? Козлиная голова вопросительно склонилась налево.
– Это настоящий вопрос или риторический?
Слова продавца застали чиновника врасплох, он не столько спрашивал, сколько говорил сам с собой. Ну, ладно, если уж так вышло…
– Отвечайте.
– Хорошо, сэр. Фокусник подобен учителю, конструктору или актеру, все они манипулируют информацией и таким образом воздействуют на реальный мир. Однако с актером его роднит еще одна общая черта – искусство иллюзии. Оба они стремятся убедить свою аудиторию в том, что фальшивое – не фальшиво. Значение, смысл заметно усиливает иллюзию. В драме значение поставляется сюжетом, а вот фокусничество – в нормальной обстановке – его лишено. Фокус исполняется совершенно в открытую, при помощи ловких отвлекающих маневров. Однако если появляется соответствующий контекст и значение – впечатление, производимое фокусом, неимоверно возрастает. Сколько я понимаю, для вас появление третьего глаза имело какое-то вполне определенное значение, так ведь?
– Этот человек сказал, что исследует меня на предмет чуждых духовных влияний.
– Вот именно, и это определило остроту вашей реакции. Наблюдай вы подобный трюк из зрительного зала, он удивил бы вас, но никак уж не привел бы в трепет. Зная, что это именно фокус, вы пытались бы его разгадать. Значение же отвлекает разум совсем в другую сторону, превращает любопытную головоломку в глубокую тайну, мистерию. Невозможность увиденного настолько вас потрясла, что вы спрашивали себя: “Неужели я видел это своими собственными глазами?” Хотя нужно было спросить: “Интересно, как же он это делает?”
– М-м-да.
– Это все, сэр?
– Нет. Я хочу знать в точности, что может и чего не может тамошний волшебник – каковы пределы его искусства, способностей, называйте как хотите. В кратком, сухом изложении.
– У нас нет ничего подобного.
– Не рассказывайте сказок. Еще живы люди, помнящие, как в Уайтмарше разразился открытый мятеж. Нет никаких сомнений, что мы засылали туда агентов. Должны были остаться их донесения, рекомендации, резюме.
–. Да, конечно. В закрытом фонде.
– Кой черт, мне крайне необходима эта информация.
– Ничем не могу помочь. – Конструкт сокрушенно помотал козлиной головой, широко раскинул свои перчатки. – Обратитесь в ведомство, наложившее запрет.
– Это куда же?
Перчатки скользнули вниз, зажгли белую свечу. Затем они выдвинули ящик, выудили из ящика чистый лист бумаги, подержали бумагу над пламенем. Вскоре на белом листе проявились угольно-черные буквы: “Запрет поступил из Комиссии по передаче технологий”.
Поток информации прекратился. Возвращая чемодану телефон, чиновник услышал легкий щелчок – первый из агентов возвратился в небытие.
– Больше всего нас беспокоит, – сказал Филипп, – публичный характер твоего заявления. Каменный дом на нас в ярости, они там прямо на ушах стоят. Мы обязаны представить им какое-нибудь, хоть мал-мала связное объяснение твоих действий.
Чемодан Мушг наклонился к уху хозяйки и что-то прошептал.
– Расскажите нам про эту туземку, с которой вы вступили в связь, – попросила излишне въедливая аналитичка.
– Н-ну.. – Чиновник видел, что,Корда и Филипп впали в не меньшее замешательство, чем он сам. Вмешательство Мушг сближало их троих, противопоставляло остальной компании. – Иногда оперативная работа оказывается настолько сложной, что приходится выходить за рамки инструкций, иначе не добьешься никакого результата. Да и то сказать, если бы все шло по правилам – не было бы и самой оперативной работы.
– Какой характер имела ваша связь?
– Связь действительно была, – неохотно согласился чиновник. – И в ней присутствовала эмоциональная составляющая.
– А потом Грегорьян ее убил?
– Да.
– Чтобы спровоцировать вас на неосторожные заявления, пригодные для использования в его рекламе?
– Вероятно, да.
Мушг скептически вскинула брови, но от дальнейших вопросов воздержалась.
– Теперь ты понимаешь, – развел руками Филипп, – в чем тут основная загвоздка. Избранный Грегорьяном сценарий выглядит предельно странно, чтобы не сказать – невероятно.
– Чем глубже влезаем мы в это дело, – пробурчал Корда, – тем меньше в нем понимаем. Тут уж и не хочешь, а начинаешь думать о глубоком зондировании.
Инквизиторы настороженно подобрались. Чиновник оглядел их всех по очереди и задумчиво, почти мечтательно улыбнулся.
– Да, – кивнул он, – проведем зондирование всего отдела, вот и решим вопрос, решим раз и навсегда.
Все неловко зашевелились, наверняка вспоминая мелкие, грязненькие тайны, неизбежно налипающие на любого обитателя Дворца Загадок, который пытается сделать хоть что-нибудь полезное, тайны, совершенно не предназначенные для всеобщего обозрения. Лицо Оримото стало похоже на туго стиснутый кулак. Корда длинно откашлялся.
– Собственно говоря, – небрежно заметил он, – наше слушание носит сугубо неофициальный характер.
– Зачем же такая поспешность, – еще шире улыбнулся чиновник. – К вашему предложению стоит подойти серьезно. – Его чемодан раздал всем присутствующим список засекреченных материалов, полученный агентом в бутылочной лавке. – Нет никаких сомнений, что по крайней мере один сотрудник нашей комиссии связан с Грегорьяном, на это указывают буквально все факты. – Он начал загибать пальцы. – Первое. Значительный массив информации, существенно важной для этого расследования, засекречен – по распоряжению Технологической комиссии. Второе. Один из агентов Грегорьяна сумел выдать себя за моего местного сопровождающего; для этого он должен был получить информацию либо в Каменном доме, либо от нас. Третье…
– Извините, начальник.
Чувствуя легкое раздражение, чиновник выхватил из руки чемодана телефон и снова услышал свой голос:
– Вали.
Он впитал агента.
Филипп находился в собственном своем кабинете – наедине с собственной своей персоной. Оба Филиппа дружно вскинули глаза на вошедшего чиновника.
– Какая нежданная радость.
Филипп свил себе гнездышко по образу и подобию модульных помещений Луны двадцать третьего века, роскошь обстановки балансировала на грани безвкусицы – не всегда на этой грани удерживаясь. Его письменный стол представлял собой массивный обломок вулканической скалы, парящий в полуметре от пола, по гладко отполированной поверхности были картинно разбросаны жезлы с хрустальными набалдашниками, пучки петушиных перьев и целая коллекция мелких, неизвестного назначения амулетов. Слева от стола – высокая стеклянная дверь, за дверью – широкий, с чугунными перилами балкон, под балконом – кирпич и кованое железо какого-то древнего города, окутанные голубоватой дымкой – выхлопными газами бесчисленных автомобилей.