Удручающее постоянство, с которым Зоров оставлял в дураках Глянчева и его агентов, привела начальника АСС в холодное бешенство. И очередной страшный удар - известие об уничтожении лаборатории Вильбаха - нокаутировал бы любого на его месте. Тем более что имеющаяся информация не оставляла сомнений в прямой причастности Зорова к взрыву на острове Серебряная Коса а значит, виноват в случившемся был Глянчев, как глава службы безопасности, но Глянчев устоял. Как и Зоров, только на семь лет раньше, он прошел нелегкую школу Ямото Сузуки, и его грудь также украшал отличительный знак "призраков". И теперь он сам, уже не надеясь на подчиненных, пошел по следу Зорова. Чтобы настичь, сразиться и убить. И совершенно не волновало Глянчева, что при той тактике поединка, которую он уже выбрал мысленно, его также скорее всего ожидает смерть. Ибо не победить он ставил себе задачу, а убить. Любой ценой, в том числе ценой собственной жизни. Иногда неверные предпосылки приводят к правильным выводам. Будучи очень далеким от истины в воссоздании произошедшего в лаборатории Вильбаха и в оценке побудительных мотивов действий Зорова, Глянчев тем не менее совершенно точно решил, что с Серебряной Косы Зоров отправится на Лисий Хвост, где, помимо биостанции, находилась Дверь. Физическую сущность ее Глянчев представлял плохо, но знал, что Дверь есть проход в иные вселенные, которую в незапамятные времена создал чужой разум и по какой-то, лишь ему ведомой причине, поместил на этой планете. Показал Дверь и научил ею пользоваться Фосс, однако использование ее до настоящего времени носило чисто утилитарный характер: в качестве идеального убежища от ищеек ОСК. Рамон Чандра, правда, частенько говорил о грандиозных перспективах использования Двери в будущем, но Глянчев редко задумывался об этом. Ему хватало своих забот.
...Когда тяжелый "кондор" сел, ломая кустарник, на самом краю лощины с Круглым домом, и Глянчеву предстала бритвой полоснувшая по сердцу картина развороченной, оплавленной стены, еще курившейся дымом, по его лицу пробежала судорога... Прихватив тяжелый рентгеновский лазер, способный перерезать холм средних размеров, Глянчев с горящими от ненависти глазами устремился в погоню.
Ощущение в момент перехода показалось Зорову странно знакомым, особенно окутавшее его облако золотисто-лимонного цвета. Память тут же услужливо подсказала: видения наяву во время экспедиции на Землю. Только тогда гамма физических ощущений была победнее, да и сами ощущения заметно уступали по силе нынешним. Чувство, что он прикоснулся к чему-то грандиозному, прикоснулся на самом деле, а не в странных, лишь похожих на явь видениях, наполнило его жутковатым восторгом. Что-то подобное было с Зоровым, когда он еще мальчишкой впервые испытал полную невесомость.
...В бассейн можно войти по-разному: осторожно, держась за стенку, погрузиться в воду, или с разбега, головой вниз, и сразу же уйти на глубину. Эта довольно-таки грубая аналогия позволяет все же представить, почему Зоров очутился "за тремя морями", то бишь мирами. Или тридцать тремя. Или...
...Немыслимо огромное синее светило нависало над странным ландшафтом, посылая тусклые лучи на бесконечную холмистую равнину, над которой плавно проносились похожие на огненные паруса существа, оставляя за собой розовые светящиеся следы. Дышалось трудно, хотя атмосфера была явно кислородная и, более того, земного типа. Зоров замер, поводя глазами; он словно шагнул в прошлое и сейчас, как когда-то Зоров-десантник, оказался один на один с чужим, неизвестным миром. Да, столкнулся он отнюдь не с "пространственной капсулой", умещавшей лишь какой-то там "базовый лагерь". Дверь, которую он открыл, вела в совершенно иной мир... Переувлажненную, почти болотистую почву укрывал жесткий ковер из сине-фиолетового мха, в котором по щиколотки увязли ноги. Вокруг, сколько глаз хватало, никаких следов деятельности разума, в том числе человеческого, заметно не было. Кроме правильного куба за спиной из похожего на обсидиан камня, в центре ближней к Зорову грани которого пульсировало нежно-голубое пятно овальной формы в рост человека. Дверь, через которую он попал в этот мир. Но куда подевался персонал биостанции? Зоров не мог даже предположить в тот момент, насколько глубоко он "нырнул". Понаблюдав еще несколько минут за довольно-таки унылым пейзажем, оживляемым лишь живыми алыми парусами, и поборов искушение подстрелить одно из этих существ, он по неистребимой привычке сунул в ранец образцы: несколько местных камешков и кусочек мха. И только затем обратил внимание на бесспорное творение чужого разума. Интуиция подсказывала, что точно такой черный куб скрывал камин в "амбаре". Некоторое время Зоров посвятил нехитрым экспериментам, пока не установил следующее: голубой овал на грани куба зажигался каждый раз при его приближении к кубу на расстояние ближе трех метров; при этом температура грани поднималась почти до 60°С. Все бывшие в распоряжении Зорова приборы как издалека, так и вблизи "чувствовали" обычный каменный монолит без каких бы то ни было фокусов. Вблизи, правда, они отмечали излучение на длинах волн 820 микрометров (тепловой инфракрасный диапазон) и 532 микрометра (видимый голубой свет). И все. Зорову стал лишь понятен избранный кем-то (скорее всего Карлом Юнцем) способ маскировки Двери в "амбаре". Этого, конечно, было мало, но Зоров со всей решительностью подавил соблазн попробовать куб плазменным резаком или лазером. Он слишком хорошо знал цену необратимым действиям. Однако пора было выбираться отсюда, из этого загадочного, но отнюдь не вызывающего восторг мира. Напрягшись, как перед прыжком в воду с большой высоты, Зоров шагнул в голубое пульсирующее марево... и оказался в своем невероятном мире. Он стоял на дне исполинской сверкающей чаши, края которой терялись в нестерпимом блеске льющегося сверху обжигающего света, Зоров прижал ладони к глазам, защищая их, но свет, казалось, проникал сквозь них, заливая глазное дно кипящей болью. Проклиная чертовы "смотрелки", которые почему-то не среагировали на мощнейший поток излучения и не перешли в режим светофильтров (он зря на них грешил, "смотрелки" среагировали; без них ему просто бы выжгло глаза), Зоров нашарил в поясном кармашке мощные, тысячекратно ослабляющие фильтры, входившие в экипировку пилотов Звездного Десанта, и приладил их к глазам. Боль пока не утихла, веки будто судорога свела, и они никак не хотели подыматься. Прошло несколько долгих секунд, пока он смог заставить глаза открыться. Впечатление было такое, точно он заглянул в звездные недра. Зоров так и не понял, где он был и что видел. В памяти остались только клубящиеся струи огненных вихрей в пылающей бездне над головой, и пронизанный яростным светом воздух, застывший неподвижной, невыносимо яркой массой, и мерный гул титанических машин, абрисы которых смутно проступали сквозь сверкающую прозрачность чаши... Шатаясь как пьяный, он нашарил в гулком зное за спиной Дверь и провалился, как он надеялся, если уж не на Планету Карнавалов, то уж в мир синего солнца. Полуослепший, он зацепился за что-то ногой и полетел на острые твердые камни. Судорожно вздохнул - и легкие обожгло, словно в них влилось кипящее масло; гортань перехватило намертво, и только это и спасло Зорова от гибельного воздействия ядовитой атмосферы. Но яд все же попал в организм; в голове будто взорвалось что-то, перед глазами поплыли огненные сгустки, создание медленно меркло и паника едва не разметала его на мириады вопящих от ужаса осколков; но где-то глубоко, куда еще не дотянулся яд, поразительно знакомый голос произнес: "Спокойно, Алекс. Работай". И руки, действуя уже независимо от чуть не захлебнувшегося в душном ядовитом мраке сознания, нашарили в заплечном ранце маску, на ощупь вставили патрон с дыхательной смесью, натянули маску, и лишь тогда заперший горло замок отпустил, и в обожженные ядом легкие хлынул живительный, обогащенный кислородом воздух... Зоров еще полежал несколько секунд с закрытыми глазами, пока в голове прояснилось и чуть поутихла боль в груди. Затем открыл глаза и испугался, что ослеп - вокруг царил кромешный мрак. И лишь спустя какое-то время сообразил, что забыл снять светофильтры. Представшая его взору картина производила самое гнетущее впечатление, рождая смутную ассоциацию с мертвыми садами Аида. Тусклая безжизненная муть, ядовитый сернистый туман, из которого черные скалы высовывали свои угрюмые морды, слезящийся маслянистый сумрак, скрывающий перспективу даже в местах разрыва тумана... Букет прелестей этого мира венчала довольно-таки сильная радиация - почти триста рентген. "Рвать когти, и немедленно", - подумал Зоров и оглянулся. Черный куб с голубым светящимся эллипсом был на месте. Он шагнул - и Дверь, чуть спружинив, пропустила его. На этот раз Зорову повезло - относительно, конечно, - новый мир хоть и оказался новым, но зато дышать здесь можно было без маски, светило очень похожее на земное солнце, росла зеленая трава и по укрытому яркими цветами косогору бегали, резвясь, небольшие зверьки, похожие на зайцев. Экспресс-анализ подтвердил: для человека этот мир вполне безопасен. Однако два предыдущих дорого стоили Зорову. Раскалывалась голова, к горлу подкатывала тошнота, тело казалось ватным и отказывалось подчиняться, нестерпимо саднило в груди, болели и слезились глаза. Из последних сил он извлек из ранца аптечку с диагност-блоком, расстегнул "шкуру" и прижал плоскость инъектора к сонной артерии. И тут же впал в забытье.