Чалмерс вышел. И тогда заговорил Ямото Сузуки:
- Когда-то, очень давно, жил в Стране, восходящего солнца великий Мастер. С малых лет чудесным образом узнал он о своем грозном предназначении, и ступил на путь совершенствования тела и духа, и прошел его до конца. Еще юношей овладел он уровнем "генин", став непревзойденным бойцом. В зрелые годы он к мощи тела прибавил мощь духа, развив в себе такие психические способности, которые любого нормального человека повергали в мистический ужас. Так он взошел на уровень "тюнин", второй уровень великого пути. Но впереди были девять ступеней просветления и совершенства уровня "дзенин". Кожа его стала подобна твердому темному дереву, а волосы побелели, как снег на вершине Фудзиямы, когда он взошел на последнюю, девятую ступень. И постиг он суть бытия земного и небесного, и коснулась его гармония небесных сфер, и понял он Предначертанное... И спустился он во мрак Подземного Царства, и вызвал на поединок самого Повелителя Тьмы, ибо ощущал в себе силу для этого. Вздрогнула Земля, огромные волны прошли по морям-океанам, пробудились спящие вулканы, пали на земную твердь небесные камни...
Сузуки надолго умолк, взор его погас, словно обратившись внутрь.
- И кто победил? - прервал вопросом затянувшееся молчание Зоров.
- Ты забыл мои уроки, посвященные вежливости, - с неудовольствием произнес Сузуки. - Ты должен был молчать, даже если бы я не заговорил еще несколько часов... А что касается поединка... Он продолжается и по сей день. Когда наступал Мастер, на Земле воцарялись мир, добро и любовь. Но все чаще преимущество переходило к Повелителю Тьмы, и тогда зло, насилие, жестокость захватывали мир, и его заливали потоки крови... Вот так.
- Красивая легенда, - задумчиво сказал Зоров. - Она, по-моему, не только отражает один из принципов даосской философии о гармонии темного и светлого начал инь и ян, но и в какой-то степени является проекцией европейских религиозно-философских концепций о непримиримой борьбе Добра и Зла...
Легкая тень неудовольствия пробежала по лицу Сузуки.
- Порой ты излишне пытаешься под все подвести, выражаясь твоими же словами, теоретическую базу и расчленить истину анализом. А ведь истина это синтез. Нельзя рассказать басню тигру, поймав того за хвост. Поразмышляй об этом, пока будешь выздоравливать. - Сэнсэй встал, поклонился и вышел.
"Интересно, что он хотел этим сказать?" - думал Зоров, озадаченно глядя на дверь. Как и много лет тому назад, слова Учителя порой ставили его в тупик. Долго ему ломать голову не пришлось, дверь распахнулась, вошла целая делегация светил врачебного Олимпа, среди которых Зоров узнал председателя Высшей медицинской контрольной комиссии профессора Бирнса и самого члена Круга Шести Лэмюэля Лоусона. Зорову помогли перелечь на антигравитационную повозку (которую медики упрямо продолжали именовать "каталкой", несмотря на отсутствие у нее даже признаков колес), и торжественная процессия направилась в диагностический центр.
Только через несколько часов, подвергнутый устрашающему количеству анализов и диагност-процедур, Зоров вновь оказался в своей палате и с наслаждением вытянулся на кровати. Чувствовал он себя словно после марш-броска километров на двадцать, да с полной десантной выкладкой, да по трассе категории не ниже третьей... Радовало одно: послезавтра он сможет покинуть стены лечебно-восстановительного центра и приступить к тренировкам под руководством сэнсэя Ямото Сузуки. Почти как в славные далекие деньки... вот именно почти. Зоров непроизвольно нахмурился. Да, многовато приключилось с ним в последнее время, даже чересчур... Он почувствовал вдруг нараставшую потребность в собеседнике, который бы знал его, как никто другой, и которого он знал бы так же.
- Ну вот мы и снова вместе. А ведь могло быть хуже, не так ли. Вяз?
- Хуже, лучше... Принимай происшедшее как данность, - проворчал Вяз.
- Ты что, не в настроении?
- А чему радоваться?
- Может, и ты боишься чего-то, как мэтр Чалмерс?
- Ты глуп. И мне стыдно, что у меня такое неразумное первое Я. Мне не приходилось встречать человека более мужественного, чем Чалмерс. Индивидуум, не испытывающий страха вовсе, ущербен точно так же как тот, кто лишен чувства боли. Смелым и отважным можно считать лишь человека, на поступках которого испытываемый им страх не отражается, а если и отражается, то изменяет их в лучшую сторону. Преодоление страха - суть смелости. И чем более эффективно преодоление, тем более высокой степенью отваги отмечен человек. А уж превратить опасность и ее страх в источник силы - это удел героев.
- У тебя, очевидно, очередной ностальгический приступ по пропахшим нафталином истинам с тысячелетней бородой?
- Истина - даже если она древняя, общеизвестная, банальная даже, - тем не менее истина. И если кое-кто начинает ее подзабывать, то нелишне напомнить...
- Хорошо. Я не об этом хотел вести речь. Но напоролся на твою вторую ипостась - язву, то бишь "Я Зорова Второе уязвляющее".
- Скорее "уязвленное", - буркнул Вяз. - Однако ты прав, настроение у меня ни к черту.
- Что так?
- Расставание всегда тяжело, даже если перспектива впереди будто бы неплоха.
- Ты говоришь загадками.
- Видишь ли, этот наш разговор будет... последним, Алзор.
- То есть... Не понимаю.
- У меня такое предчувствие. А может, в свете изложенного Эйфио, и знание. Точнее, предзнание.
- Нельзя ли подробнее? А то, признаюсь, у меня даже мурашки по спине побежали...
- Каким-то образом я знаю, что события скоро пустятся вскачь и захлестнут тебя - настолько, что тебе будет не до глубокомысленных диалогов со вторым срезом твоей души... или твоей первой производной... со мной, короче. А затем произойдет некий качественный скачок, и я стану тебе не нужен... точнее, ты поглотишь меня, как и свое третье "я", и все остальные, о которых пока можешь только догадываться. Меня это и радует, и огорчает одновременно... Такие чувства могла бы испытывать мыслящая гусеница перед превращением в куколку.
- Куколка затем, как правило, превращается в красивую бабочку, заметил Зоров.
- Поэтому я и говорил о радости. Но, как мне кажется, ты хотел потолковать о другом.
- Даже не знаю теперь... Слово "последний" настроило меня на минорный лад.
- Ерунда. Начнем с того, что мое мнение не есть истина в последней инстанции. Не исключено, что я ошибаюсь и нам предстоит еще множество приятных диалогов. О чем ты хотел поговорить? О том, что произошло после возвращения с Земли?
- Да. И особенно - о разговоре с членами Круга. Пожалуй, тогда я пережил самое большое потрясение в жизни.
- Уверен, не последнее. У тебя еще все впереди, как в песне поется. Но что же из услышанного поразило тебя больше всего?
- Трудно даже ответить однозначно... Пожалуй, история Августа Кауфмана и его поразительное "Завещание". Как физика, меня захватил рассказ Эйфио о Мак-Киллане и его теории. Ибо если она верна, то является самым грандиозным достижением человеческого разума за всю историю существования нашей цивилизации. Кауфман и Мак-Киллан! Два таких ярчайших гения - и их загадочная гибель, от которой веет холодком потустороннего, как и от зловещего словосочетания "фактор Кауфмана"... Ты знаешь, он ведь и меня коснулся.
- Знаю. Ты - значит, и мы все, твои производные, - был на волосок от смерти.
- Ничего, Вяз, прорвемся. Против лома нет приема, окромя другого лома, как говаривали мои предки. Плохо только, что о грозящем ломе почти ничего не известно. Хуже всего, что не знаешь, в чьих руках этот лом...
- А вот это тебе, уверен, предстоит выяснить на Планете Карнавалов. Так сказать, конкретно. Потому что в общем виде суть явления под названием "фактор Кауфмана" должна разъясняться в теории Мак-Киллана.
- Не сомневаюсь, милый Вяз. Вот только теория не дошла до нас, в силу все того же злополучного "фактора".