«Во мне нет ни гнева, ни упрека — ничего, кроме скорби. А она как раз уместна в подобные моменты. Мне действительно нечего сказать, эйльфлёр».
Принц пожал плечами.
— Странно получить осуждение от воина. Или Северное Всхолмие значительно отличается от Междугорья? Если хорошенько повспоминать, ты обнаружишь и более занимательные моменты в собственном прошлом, Разведчик Ренни. А если подумать хорошенько, обязательно найдется оправдание всему. И предвзятости, и отступничеству.
Натянув перчатки, он поднялся, сказал, собираясь уйти:
— Ты умна, человек. Не сомневаюсь, себя ты уже оправдала.
Только не оставляй меня, эльф!!!
А, впрочем, нет… если желаешь, — иди…
В оказавшихся вдруг вровень глазах плясало чистое, восхитительное бешенство. Я замерла, забывая дышать, понимая: вряд ли найдется сила, способная убрать с моего горла неумолимо сжимающиеся руки.
— Почему «нет, иди!?» — Спросил он тоном, после которого осознаешь полный смысл выражения «смертельно опасный». — Почему ты лжешь?!
Удушающий чад пожара, возможно, меня просто спас. Не знаю, от чего, и не желаю о том задумываться. Но, пока я давилась кашлем и вытирала слезы, кое-что изменилось: разжались впившиеся в ворот куртки пальцы, погасли кровавые сполохи в стальной глубине горячих глаз. Рядом возник силуэтом эльф, отрывисто спросил о чем-то. Эллорн помедлил, приходя в себя, поднялся, отозвался негромко.
Когда через некоторое время я рискнула — не пошевелиться, нет! — осторожно покоситься в его сторону, принц задумчиво рассматривал догорающую деревню.
— Нам пора, Элирен. Если желаешь, можешь вернуться с ранеными во Дворцы. — Вполне доброжелательно предложил он. — Или пойдем со мной. Здесь больше нечего делать, сидеть и любоваться углями не имеет смысла.
Как прикажешь, господин принц.
«Разве так бывает, Элирен? — Спрашивает он почти ласково. Может, слишком холодновато для истинной заботы, но, несомненно, без гнева. — Разве счастье бывает болезненным?».
Еще как.
Лучистый синий взгляд заставляет вздрогнуть, вырывает из растерянного забытья.
— Здравствуй, Элирен. — Предельно элегантно склоняет голову Эманель, улыбаясь, хоть и сдержанно, но искренне. — Вот видишь, расставание было недолгим. Рад встрече!
— Здравствуй, Король Эманель. — Здороваюсь впервые без заикания. — Прости, что не очень рада тебя видеть.
— Почему? — Неподдельно удивляется эльф, и я не могу отмолчаться.
— Потому что понимаю: ты решил остаться здесь навсегда. Жаль.
— Эта беседа не для краткого вечера. — Спокойно отзывается тот. — Каждому пришлось сделать выбор, человек, но мой не был таким уж сложным. Когда-нибудь мы обязательно поговорим о том.
Эйльфлёр, я ценю твое доверие, и понимаю твою сдержанность.
— Ага, ты попалась, Колючка! Что, опять не удалось сбежать? — Геллен, возникший вдруг, любуется моим смятением, и так же внезапно исчезает в ночи.
Ничего не понимаю! Вы что, нарочно массовую встречу тут подстроили, что ли?!
— Нет, мы просто уходим. — Объясняет позже сам Эллорн, подсаживаясь ко мне у костра.
— И в какую сторону? — Буркнула, выразительно посмотрев на восток, туда, где притаились коварные Красные Скалы, несомненно уверенные — их не минует ни один бессмертный.
— Нельзя бросать дела неоконченными. — Поясняет принц, вызывая откровенностью невольную дрожь. — Тем более дела, связанные с безопасностью своего народа. Теперь тем, что остаются, обеспечен покой на два-три столетия. Вряд ли дольше, люди быстро забывают полученные уроки — но эйльфлёр этого времени должно хватить, что бы подготовиться. Впрочем, и сейчас в Мерцающих Дворцах осталось еще порядком Защитников, они сумеют охранить свой мир. На Острове эйльфлёр почти нет, возможно, и оставшиеся позже переправятся на материк. Держаться вместе безопаснее…
— Значит, принцесса Лирриль ушла. — Догадываюсь.
— Ушла. — С легкой улыбкой отзывается эльф. — Правда, для этого ей пришлось разъяснить всю безответственность необдуманного решения остаться, напомнить о недопустимости эгоистических капризов… Она поняла, что не смеет лишать других возможности обрести истинно свой Дом, и ушла.
Припоминая воинственную эльфийку с твердым взглядом и отнюдь не робким характером, удивляюсь, кто посмел назвать ее безответственной эгоисткой? Эллорн прищуривается еще насмешливее:
— Я.
— А-а!.. И кто еще ушел?..
— Многие, осталась едва ли пятая часть… роды Сейлина и Бринона ушли почти полностью. Род Лирриль. Многие из рода Эманеля.
Мне хочется спросить: «»а Дети твоего рода? но, скованная непонятной неловкостью, молчу. Он отвечает сам:
— Те из моих Детей, что избрали путь Защитников, остались почти все. Остальных увела Эрриль.
Вот как! Надменная блондинка с ранимыми, твоими глазами. Странно, но мне жаль, что не смогла проститься с ней должным образом. Последний наш разговор вышел довольно сумбурным.
«И о чем же вы беседовали?» — Тут же вопрошает Эллорн.
«О многом. Видишь ли, я была на распутье, металась в поисках хотя бы намека, если уж не совета - и лишь она честно выразила то, что было на уме многих. Довольно многих, как я теперь понимаю».
— Прости, но я слышу твой упрек. — Откликается, выходя из темноты Эманель, присаживается рядом. Эллорн заинтересованно переводит взгляд с меня на Короля, и обратно. — Ты позволишь ответить на него?
Я киваю, вновь смущаясь.
— Принцесса Эрриль ответила тебе в соответствии с собственным убеждением. Я - так, как понимал происходящее именно я. Никто не вправе навязывать выбор кому-то еще, кроме себя самого, Элирен. Да, к тебе мое замечание тоже относится. Всем, кто поинтересовался моим мнением, я ответил, в том числе и тебе, человек, и поверь, я старался не быть предвзятым. В конце концов, понятия «долг» и «честь» — имеют пусть и разные названия в наших языках, но одинаковый смысл.
— А что ты ответишь мне, Эманель? — Вдруг спрашивает Эллорн, поднимаясь резко, становясь напротив. Я немею от осознания важности момента, и еще больше, от собственного присутствия при этом.
— То же, что и себе, когда решился на честный ответ: мы видели слишком много смертей для права на личное бессмертие. Мы запятнали себя ими, они вошли в нашу кровь, стали нашей сутью. Мы не можем нести разрушение в дом, что и не подозревает об опасности. Нам уже не отмыться, Эллорн, наш разум навеки болен убийством.
Длинная фраза на эльфийском не совсем открывает мне смысл ответной реплики Эллорна, но я и без того понимаю многое, хоть и отвожу невольно глаза: низко склоненная голова говорит яснее многих слов. Слишком выразительный поклон принца заставляет прочувствовать полную собственную неуместность при их разговоре.
После утомительного дня неудержимо клонит в сон; я вяло извиняюсь, и, поплотнее закутавшись, ухожу в палатку, ранее показанную принцем. Она совсем недалеко, устраиваясь на свежем лапнике, некоторое время еще наблюдаю за ними, оставшимися у костра, после проваливаюсь в недолгий отдых.
Контуры окружающего словно размылись, потеряв четкость. На видимый мир легла вуаль. Приглядевшись, я поняла: это та чернота, что встречалась мне лишь в одном месте - за Краем.
Реальность раздвоилась.
…С одной стороны синие глаза Эманеля, и рвущаяся вовне тревога.
…С другой - обнимающий мягко мрак, прожженный белыми иглами. И оглушающая тишина - если можно о тишине выразиться так. Подобной не бывает в жизни: когда смолкают все до единого звуки внешнего мира, остается стук собственного сердца. Здесь, за Краем, его не слышно. Здесь ничего не слышно, но ранее рядом всегда звучала мелодия голосов, она отвлекала от осознания окружающей пустоты. Сейчас не слышу и ее.
Это смерть? Вот такая, совершенно неосознанная?
Молчание.
…Эллорн вскользь задевает взглядом кусочек темноты, в котором укрылась я, и пожимает плечами. Понятно, о ком разговор. Что, для двух Старших не нашлось более интересной темы?
…Ничего не понимаю. Вы позвали меня, Высшие? Почему молчите?