Все удивленно посмотрели на Кирта, а он встал из-за стола и встряхнул гелианским доспехом.
— Давай Марк, раздевайся! Будем примеряться и вооружаться.
* Барк — средство передвижения принятое на Тарсоне, передвигающиеся над поверхностью с помощью гравитационной установки.
Эпилог
Лейтенант Фурс растекся по шикарному дивану в приемной верховного жреца и безучастно смотрел на дверь, за которой уже час как скрылся капитан Краме.
После того как лесорубы доставили их в Таплайк, они еще три дня находились в этом городке, ожидая воздухолет, который выслал верховный за командиром Солнцеликих.
За эти три дня состояние Фурса настолько ухудшилось, что у него на момент вылета повыпадали почти все волосы и зубы. Кожа стала похожа на кору секори*, а из носа и ушей постоянно текли кровавые сопли, и в довесок ко всему его жутко мутило абсолютно от любых запахов. Приступы нестерпимой головной боли сменялись изматывающими судорогами и жесточайшими спазмами в груди.
С каждым днем жизненные силы покидали его так стремительно, что когда над ночным городом завис вытянутый корпус воздушного судна, он уже не мог передвигаться самостоятельно.
Лейтенант был уверен: Краме бросит подыхать его там, в Таплайке, но капитан поступил совсем иначе. Он приказал прилетевшим за ним бойцам, чтобы те затащили исхудавшее и полудохлое тело в воздухолет и оказали ему всю необходимую помощь.
Полет проходил как в тумане, и он почти ничего не запомнил, кроме того, как всё время просил сидевших рядом с ним Солнцеликих, чтобы те выпустили его на волю, и он, расправив крылья, полетит рядом с ними. Фурс был уверен, что сможет.
Потом его притащили сюда, бросили в приемной на диване и забыли.
Очередной спазм сдавил горло, лейтенант судорожно кашлянул, и кровавый сгусток, перемешанный с чем-то зеленым, сполз по давно небритому подбородку прямо ему на грудь. Приподняв непослушную руку, Фурс хотел было вытереть жутко воняющую слизь, но он только размазал ее по и без того уже загаженному офицерскому плащу.
В воздухе что-то тренькнуло, открылась боковая дверь, и приемную зашли двое Неуязвимых.
Секретарь указал подбородком на Фурса, и те молча подхватили его под руки.
Ноги безвольно волочились по каменной плитке, лейтенант даже не пытался ни сопротивляться, ни чем-то помочь конвоирам, у него на это просто не было сил.
Всё его естество охватила предсмертная апатия, и он не понимал, зачем капитан привез его в храм… для чего?.. Ведь от болезни Лешута нет спасения, Фурс знал это с самого начала… Краме обещал излечить, но лейтенант только делал вид, что верит, на самом деле болезнь Лешута — это верная смерть.
В голове помутнение. С него грубо стаскивают плащ и рвут одежду. Боли уже нет, где-то на задворках сознания пульсирует единственная мысль — всё!
Это конец!
Его грязное и исхудавшее до изнеможения тело куда-то кладут, сверху прозрачный колпак, нечем дышать…
Темнота!
За час до этого
Прежде чем зайти в кабинет верховного, Краме отдал костыль секретарю и скосил взгляд на своего спутника. Фурс был плох как никогда, но и сам Краме еле стоял на ногах. Невыносимо ныли сломанные рёбра, и острой болью во всём теле отдавало раздробленное бедро. Но сейчас не время для нытья, сейчас он должен предстать перед верховным и держать ответ за случившиеся с ним и его отрядом, а там уж кто знает… может, ему придется совершить прыжок с балкона кабинета правителя, а может, и нет…
Верховный встретил Краме, сидя в кресле, расслабленно откинувшись на массивную высокую спинку. Его пронзительный взгляд не предвещал для капитана ничего хорошего.
Минут десять он разглядывал, во что превратился командир его элитных отрядов, а затем, поудобнее устроившись в кресле, заговорил с ним так, как будто нахваливал за что-то:
— Я прочитал ваш доклад, капитан, и хочу сказать, что вы неплохо справились… — мягко начал он и стал загибать пальцы на левой руке один за другим. — Успешно угробили ценный воздухолет, под вашим чутким руководством был уничтожен лучший отряд Солнцеликих…
Тут на лице правителя заиграли желваки, но голос его не изменился. После небольшой паузы он продолжил, загибая очередной палец:
— Преступников вы упустили…
Губы верховного растянулись в тонкой хищной улыбке.
— И что самое главное, вас притащил на себе этот, как его там, Фурс?