А непосредственной причиной быстрого экономического восстановления после войны стала реализация плана Маршалла, по которому всю несоциалистическую часть Европы сразу после Второй мировой войны буквально залили американскими деньгами.
Огромные кредиты предоставлялись на развитие на льготных условиях в совершенно прозаичных, прагматических целях: чтобы коммунизм не прошел.
На самом деле для нас это страшная и постыдная страница истории, потому что у нашего руководства было понятное ожесточение к немцам, да и сама наша страна лежала в руинах, – и потому Восточной Германии Советский Союз и мог, и хотел помогать лишь ограниченно. Поэтому по отношению к ней проводилась жестко монетаристская, либеральная социально-экономическая политика в стиле господ Гайдара, Илларионова и прочих – примерно то, что у нас было в девяностых годах. А в Западной Германии проводилась политика кейнсианская, когда экономике предоставляются необходимые для развития средства, стимулируется спрос, на современной основе восстанавливается инфраструктура и т. д.
Положение Восточной Германии было усугублено тем, что 11 миллионов немцев, изгнанных из западных областей Польши и Чехословакии, первоначально легли тяжелым социальным бременем в основном именно на нее.
Между прочим, эти 11 миллионов являются примером самого массового насильственного переселения народов за всю историю человечества. Об этом неплохо было бы помнить тем, кто с пеной у рта обвиняет Сталина в переселении крымских татар, чеченцев и некоторых других народов Северного Кавказа.
После войны в цивилизованной и гуманистичной Европе происходили вещи, невозможные даже в сталинском Советском Союзе (что, конечно, ни в коем случае не оправдывает сталинские репрессии), кажущиеся беспросветной, невероятной дикостью и жестокостью.
В тишайшем Лихтенштейне коллаборационистов, то есть сотрудничавших с гитлеровцами, в том числе порой во вполне безобидных формах, использовали для разминирования минных полей.
В нашей стране власовцы сидели 25 лет, а на деле часто меньше, и у нас до сих пор есть кое-где не разминированные со времен войны минные поля, но такого не было и, при всем ожесточении войны, такое не могло даже прийти в голову. Не буду говорить о других деталях – просто хочу зафиксировать, что мы должны понимать практику тех или иных даже зверств, исходя не из сегодняшней, а тогдашней картины мира и норм поведения, и понимать при этом серьезные культурные различия.
Даже в политике все ведь было очень зыбко, и на рубеже тридцатых и сороковых мы вполне могли оказаться в положении войны не с одной гитлеровской Германией, а со всей западной цивилизацией, включая Англию, Францию, США и Японию. И когда нашу страну обвиняют в отношениях с Гитлером и пакте Молотова-Риббентропа, давайте не будем забывать, что обвинения эти выдвигаются наследниками тех, кто долгие годы науськивал Гитлера на нашу страну и в блаженных мечтах грезил о нашей боли и наших трагедиях.
Не будем забывать, что прямой причиной пакта Молотова-Риббентропа был Мюнхенский сговор, в результате которого Англия и Франция пытались натравить Гитлера на нас «прямо сейчас», а тот решил взять паузу на захват ресурсов Франции, и это дало нам некоторую передышку…
Возвращаясь к Восточной Германии: из-за крайне нерационального хозяйствования, оборачивающегося социальными бедствиями, в июне 1953 года там вспыхнуло восстание: люди просто не могли больше жить, придавленные монетаристской политикой. Свою роль сыграла и денацификация, которая в Восточной Германии, в отличие от Западной, была проведена весьма последовательно. В результате бывшие офицеры СС оказались интегрированы в рабочие коллективы, которые они в ряде случаев смогли подчинить своей воле.
В Западной же Германии денацификация была крайне ограниченной. Многие структуры фашистского государства были восстановлены практически без изменений – например разведка, – и это способствовало стабилизации как хозяйства, так и всего общества. Так, главный финансист Гитлера – Ялмар Шахт, полностью оправданный Нюрнбергским трибуналом, был главой собственного банкирского дома и умер девяностолетним, окруженный всеобщим уважением.
Надо сказать, что Советская армия при подавлении упомянутого восстания проявила мягкость и гуманизм. По всей стране было убито немногим более сорока человек, включая казненных по приговорам судов. Этот гуманизм признали не только представители американского, английского и французского государств, которые во многом стимулировали массовые протесты, но даже и западные немцы.