— Ну что вы, ваше величество.
— А она мне нравилась, не была такой… Всегда послушная. А ведь принцесса. Я тогда еще ничего не знал. Это потом, когда познал всё…
— Но разве я хуже?
— Нет, ты не такая тупая и молчаливая, как она. И с тобой намного лучше…
Через два дня граф Эймудский пригласил к себе своего внука Ласкария.
— Королем себя считаешь?
— Но дедушка…
— Королем еще надо стать. Это так просто? Нет! Но еще сложнее удержаться на троне. Если бы не брак с Алицией, кем бы ты сейчас был? Говори!.. Ну?.. Обычным мальчишкой — виконтом, каких в Атлантисе не так много, но они есть. И есть везде. Или ты думаешь, что я, граф Эймуд, стал бы бороться за корону?
— А разве не так?
— Если бы не Алиция, я поддержал бы ларского графа. И покойный граф Снури тоже. У нас в отличие от Ларска нет никаких прав на корону. Никаких! А у тебя они появились только благодаря браку. И моли богов, чтобы Алиция родила мальчика. Внука покойного Френдига. Радуйся, если родится сын и остерегайся. Потому что ты никто без Алиции и наследника. Никто!
— Но я…
— Молчи! Ты всем своим девкам растрепал, что Алицию готов казнить. Даже смазливым простолюдинкам! Запомни, Ласкарий, хочешь надеть корону и не потерять ее вместе с головой, обуздай свой гонор. Ты меня понял?
— Понял, дедушка.
— Иди…
Когда юный виконт вышел из покоев графа, он еще на обратном пути прошептал:
— Ах, Луктия, ну и гадина. Стану королем — посажу на кол. Или раньше что — нибудь придумаю. И деда тоже, как получу корону. Кричать на меня вздумал…
Настроение было препакостное. Скорее бы стать королем. Тогда он окружит себя верными людьми, такими как баронет Лазерс. И будет только приказывать. До конца седьмицы оставалось еще два дня. Скукота, которая прервется лишь в последний день седьмицы, когда наказывали нерадивых и провинившихся слуг и рабов. Ласкарий особенно любил смотреть, как наказывают молодых служанок. Ни один удар не мог быть нанесен вполсилы, но если это и случалось, Ласкарий приказывал его повторить. Иногда он нарочно говорил, что удар вышел слабым и с удовлетворением смотрел, как наказываемая жертва начинала умолять его о пощаде.
Но такие развлечения занимали лишь один день из семи. Всего один день. В остальные приходилось или скучать или самому находить виновных. Вот как два дня назад. Днем раньше он вместе с баронетом Лазерсом вышел в город. Точнее, выехал в карете, но, не доезжая главной городской площади, вышел и дальше пошел пешком. Пешком, как какой — то простолюдин. Но будущая потеха этого стоила.
Время от времени он швырял мелкие медные монетки, собравшие большую толпу этих ничтожных людишек. Грязные побирушки. Швырял и смотрел по сторонам. Двух парней, одетых получше остальных, он заметил не сразу. Те стояли в стороне и участия в драке за монетки не принимали. Сынки каких — то лавочников. Слишком наглые, раз не хотят подраться за швыряемые медянки.
Подозвав Лазерса, Ласкарий кивнул баронету на двух парней и кинул в толпу еще несколько медянок. Разгоревшаяся вновь драка за монетки его несколько развеселила. И совсем отвлекла людей от Лазерса, уже подошедшего к тем парням. Баронет всучил каждому из парней по небольшому кошелечку, наподобие того, что висел на поясе у Ласкария. Вручил и отошел в сторону.
Теперь Ласкарий сдвинулся в сторону парней и вновь кинул толпе несколько медянок. Когда драка за них утихла, юный виконт пошарил рукой у себя по поясу и громко закричал:
— Стража! Меня ограбили! Украли два кошелька с серебром!
Стоявшие рядом с Ласкарием стражники бросились окружать толпу, выхватывая мечи и взводя арбалеты. Теперь никто не мог покинуть площадь, если не хотел получить удар мечом в бок или арбалетный болт в спину.
Стражники бросились обыскивать окруженных людей. Когда очередь дошла до тех двух парней, то в их руках обнаружили два кошелься с вышитыми графскими вензелями.
— Ваша величество! — стражники уже давно знали, как обращаться к юному виконту, — мы нашли ваши кошельки. И воров тоже!
— Но мы не воровали! Нам их дал вон тот милорд, — ошарашенные парни закивали в сторону баронета Лазерса, уже стоявшего рядом с Ласкарием.
— Какая наглая ложь! — воскликнул баронет.
— Воров ведите в замок, там мы узнаем от них всю правду, — приказал Ласкарий.
Парней со связанными руками потащили в сторону графского замка, а Ласкарий, дождавшись, когда подъедет его карета, с веселым настроением двинулся следом. Этот и следующий день будут не скучными.
Парни признались во всем уже через несколько часов. Могли бы и раньше, но Ласкарий решил отложить приятное зрелище на послеобеденное время. В этот раз аппетит был как никогда отменным. И все благодаря поднявшемуся настроению. А если учесть, что этим вечером его будет ждать новая женщина, то день пройдет совсем замечательно.
И если палач оправдал его ожидания, то женщина ему не очень понравилась. Больше ее он не позовет. Испортившееся настроение немного подняло посещение камеры, где находились признавшиеся в воровстве парни. С удовлетворением пройдясь взглядом по почерневшим и надувшимся рубцам, Ласкарий с улыбкой сообщил, что им, как ворам, завтра отрубят правые руки. А затем повесят. Воров, впервые попавшихся, обычно только клеймят, выжигая воровской знак на лбу. Но они заслужили отрубание руки. А так как они обокрали не кого — нибудь, а будущего короля Лоэрна, то после того, как им отрубят руки, их ждет виселица. Наглядевшись на измученные и растерянные лица осужденных, Ласкарий вернулся в свои покои, где его уже ждала Луктия. Остаток позднего вечера прошел замечательно.
Следующий день был скрашен любопытным зрелищем казни этих двух воров, а вечер — баронессой Фрилой. И вот теперь, два дня спустя, на него, будущего короля посмели повысить голос.
— Позови Лазерса, — приказал Ласкарий появившемуся слуге…
— О, мой король, я вижу вы в дурном настроении?
— Это так. Как только я стану королем, казню эту гадину Луктию.
— А чем она не угодила вашему величеству?
— У нее оказался слишком длинным язык.
— Но, ваше величество, это вам всегда в ней нравилось.
— Да не это, а то, что она растрепала всем и деду тоже, что я хочу казнить мою корову.
— Ах, вот оно что. И вы хотите ей отомстить.
— Хочу. А ждать, когда стану королем, не могу. Помоги мне ей отомстить. Ей и ее роду. Они все такие мерзкие. Ее отец, жалкий дворянчик, губу раскатал, графом сделаться захотел. Я пошутил, а он всерьез подумал. Может снова подбросить кошелек. Ей и ее отцу?
— Второй раз могут и не поверить. Ваш отец и ваш батюшка, да и дядя тоже, с большим неодобрением отнеслись к казни этих двух воров.
— А им — то что за дело? Казнили каких — то двух людишек из черни.
— Это были сыновья уважаемого члена гильдии конезаводчиков. И, как говорят, честные.
— Честные? Это смешно. Нет честных людей. Все лгут. Все!
— Конечно, вы как всегда правы, ваше величество. Парни просто прикидывались честными.
— Конечно, прикидывались. Чтобы украсть мои кошельки! Но как все же отомстить Луктии?
— Самой Луктии или кому — нибудь из ее родных?
— Самой. Хотя пока можно и родне. Даже так лучше! Пусть помучается, зная, что она будет следующая. Да, так даже лучше!
— Тогда начни с ее младшего брата. Он недавно женился.
— На ком?
— Тоже какая — то дворяночка. Но тебе она понравится.
— И в чем будет месть?
— Пригласи сегодня Луктию, ее отца и брата с женой. А дальше ты знаешь. Пусть все будет происходить при них.
— И..?
— После этого прогонишь Луктию и будет встречаться с женой брата. До тех пор, пока та не забеременеет.
— А причем здесь Луктия?
— Брату Луктии очень не понравится, что ребенок будет не его.
— Но он будет воспитывать сына короля! Это же честь для него!
— Нет, только не для ее брата. Он будет взбешен.
— Он, а не Луктия. Ей — то что? Взбешен, не значит умерщвлен.
— Может и до этого дело дойдет. Брат у Луктии совсем молодой, таких любят хаммийцы. К тому же он дворянин.