— Там еще сто гендованцев было. И каркельцы.
— Каркельцы тоже не знают. А гендованцы — это тот же Ильсан. Как бы он хуже не сделал, если узнает.
— А может?
— Его хвалил мой старший брат. А раз хвалил… Хорошего человека не похвалит…
Утром, когда солнце стало подниматься вверх, парней освободили от цепей и отправили обратно в избушку. Там Акси что — то колдовала, перемешивая в ступке какие — то травы, поливая их из маленького горшка жидкостью странного цвета. Рядом на лавке лежали пучки трав, кусочки какого — то моха, да еще и заплесневелого. А девушка добавляла все это в приготовляемую настойку.
— Ну, вот, почти готово. Сейчас немного настоится и можно поить вашего хозяина. Он кто, барон? Надо же, такой молодой и уже барон. А что это у него со спиной? Вся в рубцах. В бою или лошадь сбросила и по камням понесла?
— Ты собираешься поить этой дрянью милорда?
— Ага. Не нравится?
— Даже отсюда воняет, хоть нос зажимай.
— Ну, так уж и нос.
— А вот и нос, — из — за занавески высунулась мордочка младшего брата Акси, — я тоже нос зажимаю, даже в мой угол дошло.
— Потерпишь. Или сходи на крыльцо, там запаха нет.
— Ага, и все просмотреть?
— Ты слишком любопытный, Вири.
— Ага, как же, любопытный. Был бы любопытным, пошел бы с отцом посмотреть на дорогу.
— Так тебя и взяли! Ведь сам знаешь, потому и не напрашивался.
— Подумаешь, полтыщи каркельцев пошли воевать Снури.
— А что, наши пошли на Снури? — Эйгель насторожился.
— Это тайна, — надулся Вири. — А девчонки всегда их выболтают.
— Все, пора. Настойка готова, давайте осторожно переворачивайте вашего барона так, чтобы можно было настойку ему влить.
— Эту гадость?
— Сам ты гадость. Смотри, твой барон весь в горячке, без настойки до вечера не проживет. Да и рана все еще сильно воспалена, как бы резать не пришлось. Тогда, если выживет, калекой будет. Сгибаться не сможет.
— Ты — то точно знаешь, что это можно пить?
— А то!
— И никто не умирал?
— Не знаю. Я ведь первый раз такое сделала. Раньше надобности не было. Но меня матушка учила! Если не дать — точно умрет.
— Ладно, но смотри, если милорд умрет…
— То что будет? Убьешь?
Эйгель стоял нахмурившись и не знал что ответить. Как же он девчонку будет убивать? Да и не убивал он в своей жизни никого.
Акси насмешливо на него смотрела, а Вири достал откуда — то из своего угла арбалет с уже наложенным болтом. Заранее приготовил! Сам двух вершков, а туда же!
— Ладно. Раз говоришь, что выхода нет, пошли поить…
Потом милорду меняли повязку, а Акси намазывала рану какой — то травяной мазью. Но крови больше не было. Когда солнце поднялось к вершине, один из бородачей, зашедший в дом, снова отвел их в темницу. Но на этот раз на цепь не посадили. Ближе к вечеру их опять позвали в дом. И снова повторилось то, что делали утром.
— Ну, как милорд? — спросили они у Акси.
— Не лучше, но и не хуже. Горячка есть, но дальше не идет. А вы что хотели? Чтобы вот так: раз и всё вылечилось? Шанс, что выживет, есть. Не такой большой, но теперь уже и не маленький. Только долго придется его лечить. Его вообще лучше не двигать, плохо, что поднимать приходится. И на спину не положишь. Вот и приходится его тревожить. Но хоть так, хоть аккуратно.
Когда уже стемнело, в избу вернулся Ламинт, а чуть позже появился молодой парень. Риум, старший сын местного главаря. Акси как раз заканчивала в очередной раз колдовать с раной милорда, после этого парней должны были отвести на ночь обратно в лесную темницу.
— Батюшка, — с порога обратился к Ламинту парень. — Из Каркела подошло еще несколько сот солдат. Во главе кто — то уж больно грозный. На главного барона кричал.
— А ты сам видел?
— Да нет, не видел. Миро сказал.
— Этот щенок может говорить?
— Может, батюшка. Меня хоть и боится, но понимает, что только хуже будет. Бравчен два года назад хорошо над ним поработал.
— И что еще сказал мальчишка?
— Он хоть и был там на втором этаже, когда этот важный барон из Каркела примчался, но многого не понял. Он теперь трясется, когда рядом ругань начинается. Сказал только, что тот барон на этого, как его, барона Краста кричал.
— Краст? Он жив? — воскликнул Эйгель.
— А что, должен умереть?
— Но он же был окружен. И я думал, что погиб.
— Значит, жив остался. Такое тоже бывает. Ты же жив… Пойдем, Риум, отведем их на ночь, а потом дорасскажешь.
— Эйгель, он жив. Ты же хотел, — тихо промолвил Серри, стараясь, чтобы его не расслышали лесовики.
Эйгель, уже было двинувшийся к выходу, остановился и сказал Ламинту:
— Послушайте, уважаемый, вы хотели получить за нашего милорда три золотых. Но ему надо вылечиться, а ваша Акси сказала, что ждать еще долго. А деньги можно уже сегодня получить, или завтра.
— И как же?
— Милорд Севир друг барону Красту. Большой друг. Барон его выкупит. Я думал, что милорд Краст погиб, а теперь получается, что жив.
— Хм. Это мысль. Надо подумать. Постой — ка, даже если ты думал, что этого Краста убили, то почему не предложил идеи с выкупом раньше? Ведь ваших ларцев вон сколько в округе! Что — то темнишь, парень. В чем хитрость?
— Нет никакой хитрости, уважаемый. Я не думал про выкуп потому что, если милорд Краст был бы убит, то командовать нашими солдатами стал бы маркиз Ильсан. А он не очень — то дружен с моим милордом.
— Ты хочешь сказать, что этот Краст, который барон, выше маркиза, раз командует он, а не этот Ильсан? А я вот слышал, что маркиз к тому же брат ларской графини. Не сходится у тебя.
— Нет, уважаемый. Маркиз ведь не ларец, а из Гендована. И еще раньше, когда командовал ларцами, всё время оказывался разбит. Ему не очень — то доверяют войско. Если бы Краста убили, тогда маркиз мог бы взять командование на себя, потому что других сильных ларских баронов поблизости не было.
— Ну — ну. Так ты говоришь, что этот Краст друг твоему хозяину?
— Да, уважаемый.
— И у Краста есть деньги для выкупа?
— Да. Три золотых он найдет.
— Шесть. Шесть золотых.
— Но вы сказали, что хотите продать милорда в Хаммий за три золотых.
— Потому что сильно раненый. За такого больше не дадут.
— А разве он сейчас не раненый? Даже больше и сильнее, чем ко времени будущей продажи в Хаммий. Ведь ваша дочь его еще только должна подлечить.
— А я не тороплюсь продавать твоему Красту. Пусть ждет, когда твой хозяин полностью излечится. Тогда и продам, если не передумаю. Что, согласен? Только согласия твоего никто не спросит. Хочу — продам за шесть золотых, а хочу — назначу двадцать. Понял теперь?
— Понял… Только двадцати у милорда барона может не быть.
— А теперь скажи мне, парень, вот что. Пошлю я своего человека, да вот хоть Риума к этому барону. А он возьмет, да закует моего парня в цепи. Денег ли станет жалко, или не поверит ему, что он послан от твоего господина. Может не поверить?
— Ну… может. Тогда пусть ваш Риум скажет милорду Красту, что барон Севир два года назад посетил гендованский Храм Клятв. А сейчас мой милорд может рассказать о судьбе человека, которого милорд Краст спас тогда от храмовников. С помощью листьев хачху.
— Что за чушь?!
— Это не чушь. Просто… ваш Риум докажет, что он не обманывает и что он действительно послан бароном Севир.
— А храмовники и листья тут причем?
— Я знаю только, что милорд Краст кого — то спас. Они мне не рассказывали, я только чуть подслушал. Зато этого не знает никто и вашему Риуму поверят.
— Непонятно всё это. Посидите пока под замком, все равно идти в ночь нельзя. Но учти, если подставишь Риума, сидеть тебе на колу. И долго сидеть, по — хаммийски…
Вернувшись в дом, Ламинт посмотрел на старшего сына и сказал:
— Сам что скажешь про предложение выкупа?
— Если этот Краст друг нашему раненому барону, то заплатить должен. Этот молодой, как его там…
— Эйгель, — подала голос Акчи.