Новый оруженосец каркельского графа дворянином пока еще не был, но это ведь не за горами. Так зачем же надувать щеки, следуя за примером всех этих высокомерных баронских дочек? Юная Эрлита, дочь рыцаря Смарута, тоже так посчитала. Приветливо улыбнуться юному оруженосцу, кстати, довольно симпатичному, разве это плохо? Пусть ее более несмелые подружки завидуют, а от поцелуя в щеку никто еще не умирал. Зато потом, когда она делилась с подружками своими тайнами, те только завистливо вздыхали. В конце концов, несколько поцелуев не повредит. Обнимания, правда, тоже были, но про них Эрлита только намекала.
Девушка не учла одного: юный графский оруженосец совсем не знал аристократических правил и всякого там этикета. А свои отношения с девушками строил по своему первому удачному опыту. А был тот опыт в доме свиданий. Эрлита в тот вечер, конечно, тоже оказалась виноватой, надо было лучше думать и меньше чувствовать. В итоге девушка потеряла девственность. А через два месяца в самый разгар лета, когда в Ларске формировалось войско для похода против мятежного Зардога, про отнюдь не платонические, а явно наоборот, отношения дочери и графского оруженосца прознал рыцарь Смарут.
Не будь мальчишка графским оруженосцем, то за бесчестие простолюдин мог быть наказан вплоть до продажи его в рабство. Или смертной казни. Ведь Эрлита не простая дворянка — она дочь рыцаря, пока еще живого, а значит, по статусу она относилась к аристократии.
Разгневанный рыцарь обратился к своему графу — Дарберну Ларскому, а тот тотчас же пошел к брату. Сашка не сразу понял, что натворил его оруженосец, но Дар объяснил ему возможные последствия. Дело — то очень серьезное. И вовсе не в том, что дело молодое и происходившее по взаимному согласию. Статус — вот в чем была серьезная проблема. А теперь и бесчестье отца.
— Понимаешь, он же простолюдин. А это одно из самых серьезных оскорблений. Даже если рыцарь Смарут накажет обидчика, казнив его, бесчестье останется. Теперь девушке никогда не выйти замуж. Разве что за простолюдина, а это новое бесчестие для семьи.
— А если парень дворянин или, скажем, баронет?
— Бесчестья крови уже нет. Но она потеряла девственность, и теперь выйти замуж будет очень сложно. Но для семьи бесчестья нет.
— Ах, паскудник!
— Оруженосца отдавать на казнь тоже нельзя. Урон твоей чести.
— Да ты что?! На казнь? Неужели ты так подумал?
— Нет, но…
— Я скорее себе руку отрублю, чем Лешку им отдам. Но все равно он паскудник.
— Паскудник, — согласился Дар. — А делать — то что?
— Если я ему дам дворянство, то как там будет с рыцарской честью?
— Честно говоря, не знаю. Когда твой оруженосец всё делал, то был простолюдином…
— Мало ли кто кем был. А раньше он и вовсе был рабом. Я, кстати, тоже. Бывший раб, а теперь граф.
— Но у тебя моя кровь. А у девчонки теперь кровь простолюдина.
— А вот этого не надо. Когда мы породнились, то и тебе досталась моя кровь, а я тогда был тоже простолюдином.
— Мужчина не женщина. Статус женщины считается по мужчине. А девчонка, получается, теперь простолюдинка, раз согрешила с простолюдином. Кем сейчас или завтра будет твой Лешка, уже не важно, ведь ее отец встречаться им больше не даст. И позор останется.
— Не даст, говоришь… Ей замуж теперь не выйти?
— Не выйти.
— Ладно, решим иначе.
Сашка позвонил в колокольчик и вошедшему слуге приказал найти и доставить оруженосца.
Через некоторое время вбежал, немного запыхавшись, Лешка.
— Вот погляди, Дар, какой у меня оруженосец. Опять по девкам шлялся?
— Милорд…
— Отвечай, паскудник.
— Милорд… я…
— И где твоя смелость? Как благородных девиц бесчестить он смел, а как отвечать, так заикается. Что там у тебя с дочерью рыцаря?
— Какого рыцаря?
— Так ты не с одной рыцарской дочкой спишь? Негодник!
— Милорд… Я…
— Молчи! А знаешь ли ты, что ждет простолюдина за то, что он обесчестил аристократку? Казнь. Или в лучшем случае продажа в рабство.
— Как в рабство?
— А так. Вот милорд предлагает тебя казнить, а я жалею, говорю, что лучше в рабство, чем в петлю. Только придется тебя отдать хаммийцам, подальше от рыцаря Смарута. А то, не ровен час, перекупит тебя и повесит. В Хаммии, конечно, не сладко, но лучше там, чем в петле.
— Милорд…, — Лешка только испуганно хлопал глазами.
— Что, испугался? А дело — то серьезное. Серьезнее некуда. И защитить тебя не могу — задета честь аристократа. Да и желания не имею.
— Я же не знал…
— А что ты знал? Чем ты думал? Вот этим? Может быть тогда это отрезать? А? В Хаммии отрежут.
— Не надо… пожалуйста…
— Не надо, пожалуйста, — Сашка передразнил Лешку. — Сколько мне можно тебя выручать? Скажи: сколько? И почему я обязан это делать?.. Значит, так. С рыцарем я переговорю, и если он согласится — радуйся, что есть мочи.
— Спасибо, милорд.
— Спасибо? Ты еще не знаешь, о чем я собираюсь говорить со Смарутом. Буду просить, чтобы он отдал дочь тебе в жены.
— Как?..
— Мужем станешь, шляться перестанешь. А если не перестанешь, то пойдешь в Хаммий, а там с отрезанием. Понял?
— Я… я…
— А ты что думал? Что просто так всё? Нет, сумел набедокурить, теперь — отвечай. Ну так что? В Хаммий или с девицей в Храм Клятв?
— В Храм, — обреченно ответил Лешка.
— Это еще, если рыцарь согласится. Пока иди.
Когда Лешка вышел, Дар, молча наблюдавший всю сцену, спросил Сашку:
— А про дворянство почему не сказал?
— Обойдется. Жирно сразу всё. Вот рыцарь согласится, тогда и скажу. Как считаешь, согласится?
— А куда ему деваться? Дворянин, оруженосец у графа — хорошая партия для дочки.
— Вижу что хорошая. Негоже так дворянствами разбрасываться, их заслужить надо. Но ничего, еще не раз Лешка вспомнит, когда будет отрабатывать дворянство. Но сначала, до свадьбы накажу. Заслужил, паршивец.
— Плетьми?
— А после он месяц будет скорченным ходить? А отрабатывать дворянство когда? Да и поход против мятежников скоро. Нет, раз по — мальчишески нашкодничал, по — мальчишески и наказан будет. Розгами. Так даже обидней. Сидеть неделю не сможет. А потом дворянство и в Храм Клятв.
А теперь предстояло встретиться и поговорить с обиженным отцом юной прелестницы. Рыцарь ждал возвращения милорда Дарберна, а тот вернулся вместе с братом.
— Милорд, мой оруженосец совершил отвратительный поступок. За это я его сам лично сегодня накажу. Этот поступок не красит его, как дворянина.
— Так он дворянин? — удивленно воскликнул рыцарь.
— Конечно. Как можно, чтобы у графа в оруженосцах был простолюдин? Даже дворянин. Ведь по статусу это должность для баронета. Тем более что прежний мой оруженосец был бароном.
От упоминаний этих титулов у рыцаря, видимо, закружилась голова. По его лицу можно было видеть, что Смарут лихорадочно пытается просчитать Лешкины перспективы. Что же, ради этого и был весь этот разговор.
— Мальчишка просто влюбился в вашу дочь. Представляете, что заявил этот негодник? Он мечтает ее отвести в Храм Клятв. Нет, вряд ли аристократ захочет породниться с каким — то дворянином. Я ему так и сказал.
— Но почему же? Если они любят друг друга… Пусть поженятся.
— Да? Хорошо, я так и передам ему. На какой период назначить? Ведь через несколько седмиц нам всем идти в поход. Может быть, после похода?
— А зачем затягивать? Раз ваш оруженосец так рьяно желает жениться на моей дочери, пусть это будет до похода. И надо дать какое — то время молодоженам, поэтому затягивать не следует. Может быть, завтра? Хотя нет, не успеть. Назначим на послезавтра?