— А что он сказал? Слово в слово. Быстрей!
— Он сказал «с милордом».
— Меня его светлостью называл?
— Нет, ваше величество.
— Ладно, зови.
Вошел мужчина крепкого сложения, в глазах которого читалась твердость и решительность.
— Милорд. Я хотел бы узнать, что произошло в покоях графа.
— Он умер.
— Я это увидел. И отчего же умер?
— От старости.
— Его светлости стало заметно лучше и ничего не предвещало такого конца. Я хотел бы переговорить с вашей женой и старшей дочкой.
— Завтра. Завтра они примут вас. Не желаете выпить, барон?
— Нет, не желаю.
— Напрасно…
— Прошу прощения, но я вынужден вас оставить.
— Нет, подождите. Нельзя же так. Нам с вами барон теперь предстоит иметь много общих дел. Ведь теперь я эймудский граф. Не так ли?
— Но вначале надо расследовать обстоятельства смерти моего графа.
— Да — да. Я не спешу с коронацией. Вначале следует со всеми почестями погрести моего любимого дедушку. Я вас прекрасно понимаю. Но прошу понять и меня. Сейчас Эймуд находится не в том положении, когда граф и его правая рука будут противостоять друг другу.
— Милорд, вы ошибаетесь. Никакого противостояния с моей стороны нет.
— Тогда почему вы стремитесь меня покинуть? Даже выпить со мной не желаете.
— Милорд, граф умер и моя прямая обязанность…
— Отказаться со мной выпить?
— Нет, милорд, я готов.
— Прекрасно! У меня есть замечательное вино из южных виноградников Лакаска. Они стоят на самой границе с Дикими землями.
— Я знаю, милорд. Это вино у меня есть.
— Но такого нет. Вот попробуйте.
Ласкарий налил из бутылки вино в два бокала. Поднял бокал, он дернул рукой, приглашая Леватье последовать своему примеру. Тот взял бокал и поднял его в ответном приветствии.
— Пробуйте и не говорите, что такое вино вы уже пили.
Начальник стражи несколькими глотками выпил ярко — красную жидкость, Ласкарий впился глазами в его лицо, желая разглядеть симптомы действия яда.
— Такое не пил. Отдает горечью. И… как — то не очень…
Леватье замер, глаза стали стекленеть, затем пустой бокал упал на пол, раздался звук битого стекла. Барон схватился за живот, рот его стал беззвучно дергаться, как будто в каких — то судорогах. Затем Леватье покачнулся, упал и замер.
— Конечно, ты такое не пил. — Ласкарий улыбнулся уголками губ. Затем взял бутылку и аккуратно перелил в нее содержимое своего бокала.
После этого он вышел из комнаты и плотно прикрыл дверь, перейдя в малый зал.
— Эй, кто там!
— Да, ваше величество, — появились сразу трое слуг.
— Зовите всю личную сотню.
Личной сотни у эймудских графов никогда не было — всего лишь полусотня, да и то состоящая из тридцати человек. Но десятерых солдат старый граф осенью отправил с Примаром в поход на Тарен. Обратно не вернулся никто. Оставшиеся двадцать гвардейцев по — прежнему назывались полусотней, хотя Ласкарию было приятней назвать их сотней. В Лоэрне — сотня, в Ларске и Каркеле — тоже, а чем он, будущий правитель королевства, хуже?
Вскоре в зал один за другим стали входить его гвардейцы. Его! Вот и их командир, барон Арадис. Всегда почтительный, но не более того. Ладно, пусть живет. Пока пусть живет.
— Я, граф Эймуд, принял решение увеличить жалование моей личной сотне до одного золотого в месяц.
Гвардейцы радостно зашумели, не забывая кланяться их новому сюзерену.
— Я намерен увеличить вашу численность до ста гвардейцев. Каждый из вас станет или десятником или его замом. Самые верные получат быстрое и лучшее повышение. Теперь меня должны постоянно охранять не меньше десяти человек. Не всем я пришелся по душе. Уже один из негодяев посмел поднять на меня, вашего графа и будущего короля Лоэрна, преступную руку. Надо еще разобраться, кто его купил. Пургес или Ксандр. Я разберусь.
— Милорд, а что с покушавшимся? — спросил барон Арадис. — Преступника передали в руки милорда Леватье?
— Это и был Леватье. Он хотел меня отравить. Негодяй пришел с отравленным вином. Все просил выпить с ним в честь нового графа. Я отказывался, но он был очень настойчив. Пришлось согласиться. Но я сразу заподозрил неладное. И когда он отвернулся, поменял бокалы. Теперь вы должны быть очень бдительны.
Отпустив половину солдат, а другой наказав не отлучаться от его дверей, Ласкарий вызвал казначея.
— А, вот и ты, жалкий червяк! — Эймудский казначей аристократом не был, а дворянское звание получил от старого графа после того, как зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.
— Но ваша светлость…почему?
— Последние годы денег в казне не стало. Воруешь?
— Как можно, ваша светлость!
— Почему в казне нет денег? Отвечай!
— Я готов принести все книги с расчетами. Все честно.
— Честно? А вот палач узнает, честно или нет.
— Ваше величество!
— Уже «ваше величество»… Ну — ну. Принеси мне из хранилища двести золотых. И быстро давай!
— Но там нет таких денег. Их почти нет. В казне всего пятьдесят три золотых. Это то, что удалось сэкономить, пока ваш дедушка болел.
— Пятьдесят три, говоришь? Неси пятьдесят три. Солдат, проводи его, проследи, чтобы вернулся обратно.
Пятьдесят три монеты! Всего! И это ничтожество — казначея старикашка граф всегда хвалил. Дескать, если не он, то денег в казне было бы в несколько раз меньше. Дескать, делает золотые монеты прямо из воздуха. Золотая голова. Ну — ну, посмотрим, какая у него голова. Велю палачу срезать у него кожу на голове вместе с волосами. Может и в самом деле, под волосами у казначея золото?
Ласкарий остался доволен своей шуткой. Если этот умелец, действительно, такой ловкий, вот пусть и покажет, как он умеет доставать деньги из воздуха. А не сможет — вечером будет не скучно. Велю палачу не торопиться. Казначея надо нового, чтобы деньги умел делать. Может быть, Лазерса? А что? Тогда он хорошо продал Фрилу, а затем сбагрил кучу девиц с будущими бастардами. Или казначеем того работорговца? Заодно ему эту корову Алицию продать. Интересно, за сколько возьмет девчонок этот хаммиец? И Френдига туда же. Ишь — королем хотят сделать. Нет, всех в Хаммий, а он найдет себе новую жену, чьи дети не будут претендовать на его лоэрнскую корону.
Проклятье! Как же он забыл, что пока Лоэрн не взят, придется терпеть эту корову? Ведь без нее у него нет прав на корону. И мальчишку продавать нельзя по той же причине. Проклятье!
Ближе к вечеру Ласкарий велел позвать Лазерса — тот все время просидел перед входом в его покои, боясь отлучиться на минуту. К тому времени казначей, принесший жалкие крохи денег, уже сидел в темнице, под охраной нового командира стражников. Ему Ласкарий прямо заявил, что или он будет не задумываясь выполнять все его приказы, или последует за Леватье. И кивнул в сторону гвардейцев, без которых он побоялся остаться один.
Золотые монеты горкой лежали на столе, и Лазерз жадно впился в них глазами. Это и понятно: таких денег он никогда не видел. Даже в лучшие времена у Ласкария столько денег никогда не было, а для Лазерса и золотой — большие деньги.
— Что, нравится? Леватье не смог убить.
— Но ваше величество!
— Молчи. А я убил. И замок его теперь мой. Кому отдать, еще не знаю. Что молчишь?
— Но вы велели молчать, ваше величество.
— Видел, сколько денег? Но этого мало. Мне нужно много больше. Придумаешь, где взять денег, может быть, что — нибудь тебе сделаю.
— Ваше величество, теперь можно снова бастардами торговать, раз старого графа нет.
— Это я и сам знаю.
— Объявить самых богатых аристократов и торговцев изменниками и всё у них отобрать.
— Вот как? А что, сгодится! Но это я и сам знал. Давай другое.
— Продавать дворянские звания и рыцарские титулы, как было в Каркеле. Очень выгодно!
— Да, точно. Действительно… только я и сам об этом додумался. Не считай своего короля глупее себя!