— Тебе уже пора побывать в своем замке.
— Ну, вот еще одна проблема.
— Разве это проблема?
— А разве нет? Вместо того чтобы тренироваться ехать в какую — то даль.
— Совсем не даль. Утром выедешь, обедать будешь уже там. Я тебе подобрал управляющего. Зовут Ксенон. Он уже в возрасте. Будет смотреться контрастом с твоими парнями.
— А почему такого старого?
— Зато хороший. Нет, в самом деле хороший. Специально подбирал. Не жестокий. Просто так не ударит. Я ведь понимаю твое отношение к рабам.
Сашка нахмурился.
— Мне бы самому их подобрать.
— А стоит ли? Ты только себя изведешь, а то и дров наломаешь. Вместо двух десятков сотню, а то и две купишь. Ведь жалеть будешь?
— Буду, Дар. Я не такой, как вы все здесь.
— Знаю, Сашка, знаю. Но ведь всех жалеть…
— Эх… Разбередил ты мне всё. Всех, не всех, но… Я ведь понимаю, что и не все достойны. Пантюха жалеть? А Серри? За что ему такое? И сколько таких, как Серри, бредет в рабских ошейниках?
— Знаешь что, Сашка. Я скажу Ксенону отобрать рабов для твоего замка прямо из моих. Что они за люди давно уже ясно. А новых, что он купит, поставим на их место. Если кто — то окажется достойным, то тоже отправлю тебе. Ну, как?
— А что? Мне нравится. Спасибо. Только тогда у тебя окажутся худшие.
— Не так уж их и много. Замок — то большой. Да и мой управляющий мужчина серьезный. Чуть что на конюшню. Опять хмуришься? Не можешь забыть? Кстати, мне герцог из Гендована тут написал. Еще весной мельника вместе со всеми в рабство продали.
— Как продали?
— А ты что думал? Обратить виконта в рабство, подделать купчую, да и бить его. Да за такое я бы на кол мерзавцев посадил. И мельника и братца его младшего, что документы ему подделывал.
— И где они теперь?
— Продали. Куда? А тебе зачем? Ведь не мстить же?
— Нет, конечно. Просто как — то внезапно все произошло.
— Внезапно?
— Нет, не так. Твое известие для меня внезапным оказалось. Я ведь про мельника и не думал.
— А я думал. Герцог мне сообщил после того, как я ему отписал. И не спорь со мной. С твоими врагами разбираться буду я. Ты слишком мягкий. Мальчишку этого простил.
— Дар!
— Да, ворчу я, ворчу. На твоего Эйгеля злопамятствовать не буду. Убедил ты меня тогда. Уж как я был зол на него, а как ты сказал, что он тогда кормил тебя с рук, я вспомнил нашу удачу. И как ты кормил меня с рук. Из нескольких десятков мальчишек только ты один такой оказался. А все остальные дерьмом были.
— Тебя травили. Многие или от глупости или за компанию. А некоторые, окажись в другой компании, и повели бы себя по — другому.
— Так уж и по — другому?
— Не Бельмо, конечно. А вот, например, Ловкач. Я до сих пор не знаю, как к нему относиться. Не знаю, хотя он уже давно убит жрецами в храме.
— Тебя он как избил! И бил в полную силу. Не жалел.
— А когда меня Бельмо ударил, он с ним сцепился. Меня стал защищать, хотя только что пинал. Забыл?
— Помню.
— И когда мы впервые встретились, он со своими пацанами меня ограбил. Потом ножом пригрозил. А когда я пошел на их ножи, мне тогда безразлично все стало, он не зарезал, а вернул половину денег. А другой зарезал бы. Или хотя бы избил и ушел, ничего не возвращая.
— А ты на его месте бить бы не стал. Ты другой.
— Не знаю, стал бы или нет. Серьезно, не знаю. А то, что Ловкач меня избил, так то Ржавый приказал. Да и кто я был Ловкачу? Один день знакомства.
— Когда ты появился в удаче, ты мне сразу понравился. И мне стало завидно. Очень. Ты словно пришел из другого мира, который я давно потерял. Независимый, с деньгами, одет хорошо. А я — Обрубок. Я все время смотрел на тебя украдкой.
— Я видел. Несколько раз замечал твой взгляд, но ты его быстро отводил.
— А когда тебя били, мне казалось, что били меня. Но я постарался все это забыть. Даже и в мыслях у меня не было, что ты снова пойдешь против Ржавого. Тем более на следующий день ты отличился. Ведь любой другой возгордился и забыл бы про калеку. А ты снова полез подбирать кусок мяса с пола и кормить меня. Когда ты меня кормил я был просто раздавлен. Такого не могло быть. А было.
— Слушай, сейчас я упаду спиной на пол.
— Почему?
— Возгоржусь, нос задеру высоко — высоко, вот и опрокинусь.
Мальчишки засмеялись.