— Но идти-то нужно. И я боюсь, он знает, где находишься ты.
— Почему?
— Он о тебе ничего не спрашивал. Принес тебя без сознания, а теперь даже не поинтересовался, что с тобой?
— Действительно, — Дар все больше и больше мрачнел. — Если бы у меня сняли повязку, то можно было уйти из этого города, а так… я пока не ходок.
— Ладно, не переживай, я буду осторожен. А пока возьми золотой, так, на всякий случай.
— Ты что, Сашка?
— Пригодится. Может, выкупать теперь меня придется тебе…
На дело Сашка взял с собой арбалет, завернул его в грязную холщину. Тяжелый, большой, но так надежнее.
— Что это ты взял с собой? — спросил один из мужчин.
— Арбалет. — Ответил Сашка, твердо смотря тому в глаза.
— Ого!.. Действительно, шустрый… Значит так, заберешься на второй этаж, найдешь комнату с окнами на улицу, они широкие, откроешь окно и кинешь веревку. Вот он, — мужчина показал на молодого крепкого парня, — заберется по веревке к тебе, остальное его работа.
— В доме кто-нибудь есть?
— Тебе, что, Пиявка ничего не сказал?
— Нет.
— Двое солдат, поэтому не шуми. Но они на первом этаже. Жердяй спустится вниз и все сделает сам. Если не сможет открыть нам дверь, то беги через окно.
Арбалет, конечно, сильно мешал, но Сашка за эти несколько недель с ним уже сроднился, привык к нему. С арбалетом за спиной Сашка, близко прислоняясь к отвесной стене, пробрался к оконцу, аккуратно вырезал ножом слюду и попытался проникнуть внутрь. Но не тут-то было. Арбалет мешал. Сбросить вниз? Шум, услышат. Поэтому пришлось изворачиваться чуть ли не наизнанку и, держа на вытянутых руках арбалет, лезть в оконце. Надо, же, пролез! Теперь отдышаться. На всякий случай взвести арбалет, наложить болт и искать комнату с большим окном. А чего ее искать? Коридор второго этажа как раз упирался в такое окно. Снова срезать слюду, теперь закрепить веревку о выступающий угол лестницы, сбросить ее вниз, Жердяю.
Жердяй, тяжело дыша, с трудом взобрался по веревке к Сашке на второй этаж. Затем достал нож и стал осторожно спускаться вниз. Пару раз лестница противно скрипнула, но вот он уже внизу. Дальше Сашка услышал щелк запора, звук открываемой наружной двери и шум внутренней двери на первом этаже — это проснулась охрана. Послышались крики, лязг мечей и протяжный крик.
Сашка спустился до середины лестницы вниз. Двое бандитов лежали с раскроенными черепами, Жердяй постанывая, зажимал колотую рану в боку, из которой текла струйкой кровь. Один из стражников, держась левой рукой за раненый бок, лениво отбивался от двух бандитов, но другой воин теснил сразу четверых. Еще один, а это был Пиявка, стоял сзади и медленно пятился к открытой двери. Вот еще один из четырех упал с дырой в животе. А раненый солдат, изловчившись, выбил кинжал из рук одного из двух бандитов, чуть не отрубив тому пальцы. Сейчас бандиты побегут, а он, Сашка, останется здесь один. Если он бросится спускаться по веревке, то окажется на улице как раз перед открытой дверью и тогда большой шанс, что попадет в руки солдату, когда тот кинется преследовать оставшихся в живых бандитов. И тогда всё!
Сашка поднял свой арбалет, поймал в прицел спину солдата и выстрелил. Так Сашка убил второго человека в своей жизни. И первого — осознанно. Смог бы он нажать на спусковой крючок, если бы не тот убитый им хаммиец? Сашка не знал ответа. Убийство торговца до сих пор представлялось Сашке каким-то нереальным сном, но ведь оно было, поэтому он сейчас легче воспринял убийство им солдата. Так было надо! Тем более он же солдат, готовый постоянно рисковать своей жизнью. И еще такие вот солдаты продали его в рабство, а другие отвели к храмовникам, а еще другие схватили мальчишек и отправили их на смерть. Почему он, Сашка, должен жалеть? Солдат его точно не пожалел бы. Или ты или тебя. Это правило этого мира.
Оставшиеся пятеро, да еще и державшийся сзади Пиявка, быстро добили раненого солдата. Потом разбежались по дому в поисках ценных вещей.
— Ищите в разных местах. Только дураки прячут ценности в одном месте! — крикнул вдогонку Пиявка.
Сашке было боязно подойти к убитому им человеку, но там был его болт. Надо бы вытащить, ведь у него оставался в запасе всего один, но Сашка так и не решился, не смог.
Бандиты тем временем уже несли награбленное, да их уже не шесть, а больше, когда еще другие подошли? А Жердяй по-прежнему скулит, крови под него натекло. Один из бандитов подошел к раненому и вонзил тому нож в горло. Вот только сейчас Сашка испугался. Нет, не за себя, просто столько жестокостей и смертей одновременно…
— Эй, парень — обратился к Сашке один из бандитов, — чего застыл? Делай ноги!
Шли долго, по каким-то пустынным улочкам. Пришли. Пустырь, развалюхи на нем. Хитрец подозвал Сашку и сказал:
— А ты молодец. Будет толк… если к храмовникам раньше времени не попадешь.
Все негромко засмеялись.
— Держи. Заработал. — И сунул Сашке в ладонь золотой.
— Сколько же они заработали на этом деле? — подумал Сашка.
— Я его провожу, дорогу покажу, — вдруг проявил участие Пиявка.
Пройдя вдвоем до конца пустыря, Пиявка сказал:
— Этим утром жди меня за окончательным расчетом. — И посмотрел на ладонь мальчика, сжимавшую золотую монетку. — Твой дом отсюда недалеко, вон в той стороне.
Сашка долго не мог уснуть, а задремав, постоянно просыпался от каких-то кошмаров, вспомнить которые он не мог. Только под утро пришел нормальный сон. Пришел и ушел со стуком в дверь.
Зарядив арбалет последним болтом, Сашка открыл дверь и отступил в угол комнаты, зайдя за стол.
— Ну, пора делать окончательный с тобой расчет. Как ты думаешь, твоя жизнь стоит золотого?
Сашка презрительно скривился и кинул золотой Пиявке.
— Всё?
— С тобой всё. Теперь с Обрубком.
— Я за него с тобой рассчитался с лихвой.
— Это была плата за его спасение. Конечно, он таких денег не стоит, но ты сам назвал цену.
— А сейчас что ты хочешь?
— Шесть лет я, а потом Ржавый кормили этого бездельника.
— Но он отдавал всё, что заработал.
— Плата два медяка в день, а отдавал он меньше. И его кормили, давали кров, заботились о нем.
— Кров? Холодный пол. Заботились?..
— Кто же такого вонючку пустит на лежаки? И заботились, волосы стригли, чтобы не выглядел как раб.
— Видел я как стригли. Насмехались. И кормили так, что он с голоду умирал.
— Надо было больше зарабатывать. Он мне должен и я с него возьму.
— Две медянки?
Пиявка покачал головой и ответил:
— За месяц он недоносил по двадцать медянок. То есть полсеребрянки. За год уже шесть серебрянок. За шесть лет золотой.
— За шесть получается тридцать шесть серебрянок.
— А проценты?
Сашка замолчал.
— Значит, так, — продолжил Пиявка. — За Обрубком золотой. Отдашь, долгов больше не будет. Отдашь, отработав на деле.
— С меня взял золотой, ладно, золотой за жизнь. Но кроме золотого я еще и на деле был. Значит, вчерашнее дело идет в оплату за Дара.
— Нет. Вчерашним делом ты отработал проживание в этом доме. Дом-то не твой, а удачи. То есть мой. А сегодня вечером пойдешь ещё на дело.
Сашка поник головой. Да, попал в кабалу…
Днем Сашка был уже у друга. Рассказал ему все, что произошло. И про убийство солдата. И про требования Пиявки.
— Переживаешь. Вижу. Но ты правильно поступил, что выстрелил. Если не ты, то тебя. Я бы тоже так сделал, только мне уже не суждено: нечем. А Пиявка всегда был гнидой. И насчет двадцати медянок в месяц он наврал. Я ведь вначале больше нормы приносил. Маленький совсем был, вот и жалели, кидали в миску. А потом все меньше и меньше. А Пиявке всё было мало. Он меня специально избивал, чтобы выглядел более жалостливо. За эти годы он столько должен был накопить… Ловкач в тот первый день, когда с ребятами тебя ограбил, тебе половину вернул. Так?
— Так.
— А Пиявка в первый день у меня отобрал всё. Даже на одежду посматривал, только она уже вся изорвалась. Чтоб его самого ограбили!