Еще до отъезда в Индию Анри Ле Со много слышал о Шри Рамане Махарши (1879–1950), прославленном мудреце современной Индии, который, по словам своих последователей, достиг просветления уже при жизни, став дживанамуктой (живой освобожденной душой). Его настоящее имя было Венкатараман, и в шестнадцатилетнем возрасте он испытал особое состояние, которое по внешним признакам напоминало физическую смерть: он почувствовал неожиданный беспричинный страх смерти, который заставил его обратиться внутрь себя. Юноша начал задавать себе вопросы, ответы на которые исходили из глубины сердца:
«Приходит смерть… Пусть приходит… Что есть смерть? И к кому она пришла? Ко мне. Кто есть я? Что именно умирает? Умирает это тело… Пусть умирает…»
За этим последовало ощущение полной физической смерти:
«Хорошо, тело умерло. Теперь его отнесут в крематорий и сожгут. Я стану пеплом. Но с разрушением тела буду ли разрушен я сам? Являюсь ли я этим телом? Не будучи затронутым смертью, которая превратила тело в труп, здесь и сейчас я по-прежнему существую и сияю. Следовательно, я не это смертное тело. Я отличен от тела. Я есть неразрушимое истинное "Я"»[30].
В 1907 г. известный пандит Шри Ганапати Шастри провозгласил молодого садху Бхагаваном Шри Раманой Махарши, что привлекло к нему множество паломников и первых учеников, которые впоследствии основали «Шри Раманашрам» у подножия священной горы Аруначала. В начале 1949 г. Ле Со и Моншанен приняли решение посетить мудреца, благо, что он жил неподалеку от «Бхакти ашрама» (примерно в 150 км). Рамана Махарши удостаивал учеников и паломников своего даршана практически ежедневно. Встречи проходили в пандале — просторной беседке, построенной из бамбуковых опорных столбов и крытой банановыми листьями. Когда Рамана впервые предстал взору христианских санньяси, он выглядел очень просто, и совсем не был похож нариши ведических времен, какими они являлись в воображении Моншанена и Ле Со:
«Я и Пуруша (Моншанен) дождались своей очереди, вошли, со сложенными руками поприветствовали Махарши и сели среди толпы. Прежде всего, я принялся внимательно изучать этого человека, о котором я столько читал и слышал. Этот визит не мог не стать кульминацией моего жизненного пути. Я долго с нетерпением и готовностью ждал возможности побыть в присутствии Махарши. Когда между мной и им установился физический контакт, что-то должно было произойти. У меня не было ни малейшего сомнения: этот человек — послание для меня, которое, если его нельзя будет передать словами, будет передано мне духовным путем. Я четко осознавал, что слова — наименее важный из способов, которыми мудрец передает свой опыт. Однако, несмотря на мое страстное ожидание, а может, и по причине этого ожидания, я оказался разочарован, и это разочарование переполнило мое сердце. История Эммауса постоянно повторяется в важные моменты человеческой жизни, особенно когда люди решают, что события должны быть такими-то и такими-то, основываясь на рациональных принципах!»[31]
Во время всего даршана французские священники не сводили с Раманы глаз, и все-таки отец Анри был явно разочарован: несомненно, он ожидал большего от человека, о котором так много слышал. После даршана все паломники и ученики мудреца собрались на общий обед, по обычаю возглавляемый самим Гуру (эта традиция сегодня неукоснительно соблюдается и в «Сатчитананда ашраме», где никто не начинает прием пищи до того, как Свами пропоет один из бхаджанов, и не заканчивает, пока не будут произнесены заключительные слова из «Гиты»), а затем все вернулись в пандал, чтобы послушать рецитацию ведических гимнов. Эти гимны, возможно, стали одним из самых сильных впечатлений Анри Ле Со за тот день: он был буквально захвачен красотой санскритского слога и особенной духовной силой, которая исходила вместе с вибрациями древних мантр. И все-таки Анри уехал бы от мудреца ни с чем, если бы не встреча с одной из его учениц, по имени Этель Мерстон, которая, будучи англичанкой по происхождению, глубоко погрузилась в индийскую мистическую традицию и помогла отцу Ле Со взглянуть на Махарши в новом свете, избавившись от тех ограничений, которые навязывало ему европейское мировосприятие. Во время следующего даршана Анри Ле Со непроизвольно встретился глазами с медитирующим Раманой, и это произвело на него неизгладимое впечатление. Можно сказать, что именно в тот момент в его душе было посажено семя адвайты, абсолютной не-двойственности, которой учил Махарши. Это было своеобразное посвящение в восточную мистику, в ведантическое мировосприятие.