В это мгновение в глазах графа зажглась лукавая искра, которую Джейн довелось видеть всего лишь несколько раз.
– И что же вы ответили?
– Сказал, что во всей Англии трудно найти лучшего мужа, чем я.
– Вы просто невозможны! – Попытка Уэссингтона разрядить напряжение лишила остатков самообладания. На глаза навернулись слезы, и Джейн отвернулась, не желая их показывать. – Мне необходимо срочно уехать домой.
Филипп подошел кокну и сел на подоконник лицом к жене, положив руку на тонкую, стянутую пояском талию. Заглянул в полные слез изумрудные глаза – так хотелось осушить их поцелуями!
– Не думаю, что идея отправиться в Портсмут прямо сейчас окажется самой удачной.
– Почему? Он мой отец, и я должна быть рядом.
– Ты общалась с родными после свадьбы?
– Нет. Когда я уезжала в Лондон, отец просил не писать, пока не истекут положенные шесть месяцев. Так что я исполняла его распоряжение.
– Значит, ты и понятия не имеешь о том, ради чего они приезжали в Лондон?
– Вы сказали, их привели дела.
– Именно так. Они встречались с банкирами и объявляли о создании новой отрасли семейного бизнеса. Об импорте. – Филипп замолчал, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Джейн взглянула на него удивленно:
– Но ведь я ни разу не обсуждала с отцом свою идею.
– А кто еще знал об этом плане?
– Грегори. – Джейн и сама удивилась тому чувству вины и неловкости, с которым произнесла это имя в присутствии мужа.
– А он мог рассказать отцу?
– Разумеется, нет. Он прекрасно знал, что я еще работаю над Проектом.
Филипп серьезно, оценивающе посмотрел Джейн прямо в глаза, словно призывая побыстрее понять то, что он боялся высказать словами. Не выдержав взгляда, Джейн опустила глаза.
– И что же вы имеете в виду? Что Грегори украл мою идею?
– Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в словах мистера Фицсиммонса. А он сказал, что идея создания импортной ветви предприятия принадлежит Грегори.
Джейн побледнела и потерла виски. Почему-то вдруг страшно разболелась голова.
– Не может быть. Вы, наверное, что-то неправильно поняли.
Видя страдания жены, Филипп не хотел их усугублять.
– Возможно, – коротко согласился он и нежно привлек расстроенную Джейн к себе, и та доверчиво, словно ища зашиты, прильнула к его груди. В полной растерянности она, казалось, не замечала объятий или просто восприняла их как естественное проявление сочувствия. Через некоторое время Джейн подняла голову.
– Отец еще в Лондоне?
– Нет. Твоя сестра настояла на отъезде в Портсмут.
– Но в его состоянии это смертельно!
– Доктора в один голос возражали, но она ничего не хотела слушать. Я не решился вмешиваться.
– Так, значит, он дома? Мне необходимо срочно уехать в Портсмут. Пожалуйста, помогите!
– Джейн… вынужден сказать, что этого делать не следует.
– Но вы не понимаете! Он всегда был хорошим отцом. – Уэссингтон посмотрел так, словно сомневался в искренности услышанного.
– Это правда! – горячо настаивала Джейн. – Но беда в том, что расстались мы в плохих отношениях. И если не помиримся, мне придется и дальше жить с тяжестью в сердце.
Филипп был вынужден против воли согласиться.
– Хорошо, – вздохнул он. – Если для тебя это так важно, то я срочно организую все, что необходимо для поездки.
– Но я вовсе не хочу причинять вам беспокойство. Только скажите, что нужно предпринять, и я все сделаю сама.
– Ни за что не отпущу тебя в дорогу в одиночестве.
На самом деле Филипп искренне хотел отправиться в дальний путь вместе с женой, хотел оказаться рядом с ней в Портсмуте, чтобы в случае необходимости защитить от нападок корыстных родственников. Граф и сам не понимал, откуда взялось непреодолимое желание опекать и оберегать, но именно оно диктовало и слова, и поступки. Живое, почти осязаемое чувство преодолело и сомнения, и ставший уже привычным Цинизм. Да, необходимо ехать вместе.
– Нужно спешить.
– Неужели все так плохо?
– Боюсь, тебе надо приготовиться к худшему.
– Спасибо за искренность. Всегда лучше знать правду, пусть и самую горькую. С правдой легче жить.
– Да, я тоже так считаю. – Филипп улыбнулся и с радостью встретил ответную улыбку. – Можно отправиться в экипаже, но в этом случае путь окажется очень долгим. Верхом гораздо быстрее. Что ты скажешь о дальнем странствии в седле?
– Необходимо приехать в Портсмут как можно быстрее.
– Значит, едем верхом. – Филипп решительно выпрямился. – Отправимся рано утром, а до отъезда предстоит еще немало дел.
Глава 20
Ричард заметил, что Джейн вышла из библиотеки чрезвычайно огорченной. Горько и стыдно было сознавать, насколько грубо и бесцеремонно мог обойтись с женой Филипп. Его личные проблемы с Уэссингтоном зашли так далеко, что решить их казалось просто немыслимо. И все же Фарроу не мог и не хотел оставаться в тени, в то время как бывший друг оскорблял Джейн.
Гнев придал живость неровной походке, и Ричард почти ворвался в библиотеку, даже не удосужившись постучать. Впервые за десять с лишним лет предстоял разговор с тем, с кем рядом прошли детство и юность. Филипп сидел в глубоком кресле и, глядя в окно, неторопливо потягивал вино. Скорбная морщина на лбу, горькие линии возле губ – время оставило неизбежный и неизгладимый отпечаток даже на этом гордом лице. Задумчивый, печальный, Уэссингтон казался безнадежно одиноким.
– Что ты сделал с леди Джейн? – спросил Ричард. Слова прозвучали мягче, спокойнее, чем хотелось бы.
Филипп вздрогнул, услышав голос, который не слышал больше десяти лет. Он продолжал сидеть неподвижно, боясь вспугнуть воспоминания детства и юности. Рядом с Ричардом прошли лучшие мгновения жизни. То, что случилось с Энн, заставило вычеркнуть из ума, души и сердца все мысли, все воспоминания о друге. Теперь, оглядываясь назад, он не ощущал даже искры тепла или симпатии.
– О, ядовитый змей наконец-то поднял голову. – Филипп повернулся к двери. – Что ты здесь делаешь, Фарроу? Ведь, кажется, я приказал тебе убраться подальше.
– Я никуда не уезжал.
– Наслышан. И на каком же основании ты решил, что можешь остаться?
Ричарду было больно рассеивать последнюю из иллюзий графа, однако тому давно пора было узнать правду.
– Меня попросил остаться твой отец.
Филипп едва не поперхнулся глотком вина. Неужели даже отец предал его? Неужели он никогда и никому не был дорог и близок? Даже собственному отцу?
– Подлая ложь. Он прекрасно знал, как я тебя ненавижу.
– Ты вправе верить в то, что считаешь нужным, – пожал плечами Ричард. – Мой отец умер вскоре после твоего отъезда. За несколько лет старый граф сменил нескольких управляющих. Никто не знал поместье лучше меня, а потому в конце концов он предложил это место мне. Я согласился.
– И ни капли не устыдился? Остался здесь, подло втерся в доверие к моей семье, а теперь явился и ко мне?
Ричард понимал, что необходимо дать Филиппу возможность выплеснуть гнев и горечь, но сейчас требовали немедленного решения более важные, более неотложные дела.
– Я встретил Джейн в коридоре. Она выглядела совсем расстроенной, вот я и пришел узнать, что ты ей наговорил.
Филипп смерил друга детства ледяным взглядом.
– Все-таки очень интересно, Фарроу, чем тебя так притягивают мои жены?
– Не забудь и о дочери. Я в равной степени привязан и к Джейн, и к Эмили, а потому не дам в обиду ни ту ни другую.
– Должен сказать, что для человека, которого я готов в любую минуту убить, ты ведешь себя довольно смело. Послушайся доброго совета, придержи язык.
– Так, значит, ты готов меня убить?
– Ни на минуту не задумаюсь.
– Но если ты не смог сделать это десять лет назад, то почему я должен бояться сейчас?
Вопрос повис в воздухе. Оба прекрасно помнили, что Филипп целился Ричарду в сердце. Однако выстрелить так и не смог. Не желая оставить оскорбление без возмездия, опустил пистолет и выстрелил в колено. Нож хирурга спас раненому жизнь, но не ногу.