— Поэтому пока вы оба наслаждайтесь обществом друг друга… — продолжила полковник.
— Можно и так сказать. Я пытаюсь подарить ему то, что никогда еще в жизни сам не испытал. Радость. Любовь. Семью. Интерес к жизни, в конце-концов…
***
— Ты мне очень понравилась, — тихо признался ей Гарри. — Подумать только, если бы у тебя не сломалась тогда машина…
— То мы бы никогда друг друга не встретили… — рассмеялась она. — Действительно… Мир все же полон случайностей…
В этот раз общий поцелуй был полон тихой, сквозящей нежности. Она прижалась к мужскому гарриному плечу, чувствуя себя как никогда под защитой. И, к полной неожиданности, ее аккуратно обвили мужские руки…
***
— Я бы хотел показать тебе мой дом, но сейчас поздно… Ты у меня на руках задремала… — проговорил Гарри, касаясь ее волос. — А тебе завтра на работу, как и мне…
— Вечер был чудесным… — Рогозина снова попыталась получить от него поцелуй, но Гарри ловко увернулся:
— Я рад, что смог организовать тебе такой приятный вечер… Я могу надеяться на… продолжение наших с тобой встреч?
Женщина улыбнулась и вместо ответа обвила его руками. Гарри, чуть смущаясь, впервые за вечер проявил собственную инициативу — сам, чуть-чуть будто бы робея, прижался к ее губам.
— Мне нравится, что ты проявляешь инициативу… — проговорила любовно Рогозина, когда робкий поцелуй, длящийся между ними, прервался.
***
— Галя! — Валентина Антонова глядела на едва ли не сияющую от счастья подругу, входящую в ее «Царство мертвых»: — Ну как все прошло? — спросила она сразу же. — Было? — ее глаза весело сверкнули.
— Валь! Гарри же насилие перенес… — понизила женщина голос. — Но мы вполне удовлетворились обществом друг друга и поцелуями… Он потрясающий. Правда.
— Ну уж если ты так говоришь… — закивала патологоанатом. — То я тебе верю. Повезло тебе, подруга…
— Ладно, Валь, чуть поговорили, и хватит, — Рогозина моментально скинула с себя весь счастливый вид, настраиваясь на рабочий лад, — так что у нас там с телом?..
***
Валентина после того как начальник ФЭС ушла, уставилась в монитор, где сейчас прогонялись отпечатки пальцев на предмет соответствия.
Подруге ее в любви отчаянно не везло. Всех, кого она любила, либо в итоге предавали ее, либо уже находились под землей… Женщина надеялась, что, быть может, в этот раз подруге, прошедшей огонь, воду и медные трубы, все же повезет…
========== Чудо. ==========
— Это мой дом, — проговорил Гарри, открывая перед ней калитку. Сегодня он пригласил ее никуда-нибудь, а к себе домой.
Дом стоял в окружении сада; Рогозина различила в зелени большую беседку, и к входной двери вела каменная дорожка. Он был очень-очень добротный и красивый. Видно, что хозяин часто ремонтирует его и держит в порядке. Все было ухоженным и аккуратным.
— Как тут красиво!
— Я исполнил свою мечту о доме… Я мечтал, что у меня будет большой дом, что в нем всегда будут бегать дети, и у меня будет самая настоящая семья…
Гарри отвернулся от нее и пошел по дороге. Рогозина же, идя за ним следом, продолжала рассматривать чудесный дом. Мужчина открыл дверь и пригласил ее вовнутрь.
Прихожая была очень светлой; множество полок и стены были буквально усыпаны стоявшими фотографиями в рамках, поделками и детскими рисунками. На фото обязательно были дети разных возрастов, и сам Поттер. В углу, кроме большого коврика, на котором снималась обувь, стояла вешалка и специальная подставка под зонты.
— Как здорово!
— Я считаю, что выкидывать то, что сделано руками ребенка и подарено — это не хорошо. Здесь много рисунков тех детей, что сейчас уже пребывают не на земле, а в раю… Смотришь, например на радугу, вспоминаешь, как эта девочка до конца боролась с недугом — запущенным раком крови… Ее нет…, а рисунок, ее мечта -все еще есть… У меня еще много рисунков… Однажды, я соберу все-все рисунки, и у меня будет своеобразная выставка детских работ.
Женщина кивнула. Она уже знала — к любому ребенку, попавшему под его крыло, Гарри относится как к своему родному. За это все дети его просто обожают… Она-то знала, как чувствительны детские сердечки к людскому теплу и состраданию, любви, доверию…
Гарри сначала повел ее в гостиную, где были мягкие диваны, кресла, фальшивый камин, очень искусно сделаный, и мягкий ковер под ногами, телевизор. В общем, все было сделано для спокойного для отдыха. А потом — провел в столовую.
Столовая была строго поделана на две части — в одной был больший стол со стульями, а в другой — собственно сама кухня, с электрической плитой, двойным холодильником, мойкой и барной стойкой. Так же везде, в кухонном гарнитуре, прятались приятные приспособления для облегчения жизни — микроволновка, посудомойка, кофемашина, блендер, мясорубка и прочие приятные бонусы.
— Кухня — это мое хобби. Я люблю готовить, готовлю много и легко. Когда я впервые прибыл сюда, в эту страну, меня поначалу удивило такое обилие обычно готовящейся еды на семью… У нас чуть-чуть все по-другому. Но вскоре я привык, и научился готовить, например, украинский борщ, солить огурцы и мариновать помидоры, делать лечо и другие закуски… Кстати, нам надо бы поесть…
Учился я, и продолжаю учиться у других людей. Вообще, сначала я жил на съемной квартире — моей соседкой была баба Зоя, с Украины… Многому эта бабулька меня научила, взамен — я ее квартиру в порядок привел и огород сделал…
— Вот как…
— Давай продолжим экскурсию, а потом перекусим… Так, вот здесь у меня ванная и два туалета…
***
После осмотра верхнего этажа — там была куча гостевых комнат, личный кабинет Гарри, а так же бильярдная и небольшой зал со спортивным инвентарем и тренажерами.
— Вынужденная мера. Когда я болел, мне приходилось заниматься на них, что бы кости и мышцы растягивались и вставали на места… Я до сих пор на них занимаюсь — иногда долго, часами…
Так, а тут комната Кваетуса… Квай!
— Да, папа? — мальчик повернул голову на шум и на голос, производимый ими, когда дверь открылась. Наверное, он что-то читал — его указательный палец остановился прямиком на раскрытой странице лежащей перед ним книги, написанной шрифтом Брайеля… Была суббота, поэтому он был дома. — Кто здесь? — настороженно проговорил он, услыша помимо знакомого отцовского голоса и шумов, незнакомый шум.
— Со мной… К-хм, Галина Николаевна… — представил ее — сыну, Гарри. Сын слез с мягкой застеленной кровати, сел, и с интересом прислушался к чужому — женскому дыханию.
— Здравствуй, — коротко поздоровалась с ним женщина.
Мальчик дернулся, услыша женский голос, но так же приятно поздоровался с ней:
— Здравствуйте, — проговорил он. — Я, тут, читаю…
— Через полчаса спускайся вниз, я обед приготовлю всем нам, — предупредил его Гарри, и увел женщину дальше, показывать дом.
— Хорошо, — бросил вслед парень и почему-то заулыбался…
***
— У Квая рано умерла мама, он ее почти не помнит… Зато отца помнит прекрасно. Ведь это он лишил его зрения… Отец сначала вроде бы воспитывал его, все шло хорошо, а потом, с какого-то момента, начал прикладываться к бутылке… С этого момента, жизнь Кваетуса пошла под откос, и вскоре он оказался у нас. Отца лишили всех родительских прав. Он не имеет права даже приближаться к нему, ни разговаривать с ним…
Гарри, одновременно готовя и разговаривая, с надетым поверх фартуком, наливал что-то, и ставил кастрюлю на конфорку. По дому вскоре поплыли вкусные запахи греющейся еды. На сковороде шипела картошка. Галина аккуратно расставляла столовые приборы и тарелки; Гарри, впрочем, предупредил ее, что прибор Кваетуса он будет расставлять сам.