Колонисты большинство нововведений приняли хорошо, а некоторые — даже восторженно. Такие, например, как выходы в пешие рейды. Это когда команды колонистов, с минимальным снаряжением и провизией, должны были выполнять те или иные задания в дикой части колонии. Устроили на этом тотализатор, и вся колония с удовольствием смотрела за мытарствами очередных счастливчиков, на ходу выдумывая сценарии выходов. Эти сценарии потом отсылали деду на почту, и он их без зазрения совести использовал. Такие рейды, с моей лёгкой подачи, стали называть партизанскими, а рейдовиков, соответственно — партизанами. Причём всё это — на время и в духе соревнования.
Конечно, по подготовке колонисты не шли ни в какое сравнение с регулярной армией, но дед готовил их не против армии, а против пиратов. Эта братия подготовкой никогда не славилась, а брала численностью и звериной жестокостью. Навалились внезапно, впятером на одного, ограбили, убили, похватали женщин с детьми в качестве рабов и слиняли. Вот такая вот пиратская тактика. Наёмники, конечно, пройдут сквозь колонистов, как нож сквозь масло, но сколько тех наёмников… Не любят военные идти в наёмники, что у людей, что у других рас. Отношение у регулярной армии к наёмникам соответствующее, как к опустившимся, предавшим идею. Так у всех рас Цитадели, и я с этим согласна.
Вместе с братьями сейчас занимается целая толпа одноклассников и приятелей. Даже те, кто не собирался поступать в корпус, заявили, что хотят научиться быть сильными и умелыми. Надо же присмотреть за родным миром, пока мои братья будут защищать всех скопом. Вообще, молодёжь в колонии придерживалась активной позиции. Что-то вроде: «Мы хотим слетать в галактику, посмотреть, поучиться и обязательно вернуться домой. Родной мир достоин процветать, а для этого ему нужны опытные и умелые жители». Каждое утро они слетаются к нам в посёлок и, после интенсивной тренировки под присмотром деда, бегают кроссы, каждый день — на разную дистанцию.
Ох, умоются кровью супостаты и разные тати, сунувшись к нам в колонию года через три. Я тешу себя надеждой, что этого хватит для того, чтобы мой сон не сбылся…
Прошло ещё две недели
Сегодня мы отправились на рыбалку. От наших дополнительных каникул осталась неделя с хвостиком, и где-то внутри я уже соскучилась по одноклассникам. Ребята звонили, интересовались, когда мы уже появимся — ответила им, что скоро, ждите.
Рыбак я так себе, нет у меня того, нужного для этого занятия — молчаливого терпения, часами ждать поклёвки. Да ну нафиг, я лучше позагораю или почитаю, пока дед вместе с Джиной сидят с удочками. Вот наша художница рыбаком оказалась отменным! Терпения у неё много, как и внимательности, и умения ждать нужного момента. Так что мы с Наин в этом плане подкачали, ну и ладно, не страшно.
Уходим выше по течению и там, в большой заводи на реке, ловим ракокрабов. В реке они крупнее, чем в Зеркале, поэтому приходится ловить в перчатках. Хватанёт клешнёй — мало не покажется. Вода в реке холодная, градусов двадцать пять, несмотря на жару, и долго не поныряешь. Наин вообще после пары нырков вылазит на камни, стуча зубами. Ей, с её 39,4, в такой водичке — вообще лютый холод, но камни горячие, и она быстро согревается.
Ниже по течению послышались крики, мы переглянулись и бегом отправились посмотреть на происходящее. Там по берегу мотало деда, удилище в его руках изогнулось почти в кольцо, леска натянулась так, что слышен был звон. Рядом скакала Джина с сачком в руках.
— Деда, деда, тяни к берегу! Я его в сачок возьму!
— Не могу, слишком сильный, вырывается! — хрипит дед, но медленно и верно подтягивает рыбу к берегу.
Джина разглядела её в прозрачной воде, глаза стали по пять копеек, в чувствах испуг, переходящий в страх.
— Деда, какой он здоровенный! — и застыла, прижав к себе сачок. Кого же они поймали? Надо помочь…
Сажусь по-турецки на берегу, средний щит, тянусь мысленно к потоку силы. И вот она, моя биотика, нервы гудят, вся свечусь сине-зелёным тусклым светом, бурлящий океан энергии заворачивается вокруг меня водоворотом. Смотрю на воду и чувствую в ней могучую рыбину, в длину эта водная тварь — метра полтора, может длиннее. Опутываю её жгутами силы, сжимаю, чувствую, как она бьётся в тисках биотики, и начинаю медленно вытягивать из воды. Главное сейчас — не потерять концентрации, не дать себя сбить, а то упавшая в воду рыбина может сильно рвануться, ещё деда покалечит. Вот из воды показалась голова, затем всё тело, медленно тащу её к берегу и над галечным пляжем отпускаю. С высоты полутора метров рыбина шлёпается на берег и начинает биться. Деда берёт камень, подходит сбоку и с силой бьёт ту по голове. Тварь вытянулась и мелко задрожала.
— Уфф! — утирая пот со лба, говорит дед. — Ну и громадина! Кто это, девоньки?
Наин, медленно обходя рыбу, отвечает.
— Листозуб, деда! Такого огромного ещё ни разу не доставали, ты первый! Надо голову мастеру Гартогу отдать, он её обработает и над стойкой бара повесит, с твоим именем.
Мастер Гартог — это тот самый кроган, совладелец нашего клуба, страстный охотник, рыбак и при этом бармен. Весь бар в клубе завешан головами разных зверей, рыб, птиц. Все городские охотники, если подстрелят что-то необычное, тащат к нему, он бальзамирует и вывешивает на стену, с описанием, чей это трофей. Вот и голова нашей рыбины скоро украсит стену в баре!
Сопя и кряхтя, все вчетвером взваливаем рыбину на байк деда. Он сразу проседает, масс преобразователь меняет тональность гудения.
— Ого! Это ж сколько в ней веса? — почесав затылок, говорит дед. — Вот что, девоньки, отвезу я его один, за вами позже прилечу, а вы меня здесь дождётесь. Хорошо?
— Хорошо, деда, — отвечаю я. Девчонки просто покивали, соглашаясь.
Дед улетел, а мы пошли к заводи — долавливать ракокрабов.
Ноябрь 2360
Раннее утро, я делаю утреннюю гимнастику — это моё обычное утреннее занятие, вот уже четыре года подряд. В окне, в свете фонарей на перекрёстке, видно большую группу парней и девчонок всех рас, которые под руководством деда делают разминку. Несмотря на мелкий моросящий дождь и холодный воздух, никто не прекратил занятия. Дед двигается на расстоянии метров пяти от строя молодёжи, и они синхронно повторяют за ним все движения — совершенно завораживающее зрелище. Где-то там, в строю, все мои братья, кроме Ивана, а также Вэсил и Новерри. Хищная пластика военной гимнастики в исполнении строя — такого я не видела в прошлой жизни. Кажется, это не старый солдат и толпа молодёжи в возрасте 13–14 лет, а стая каких-то хищников или первобытных охотников в абсолютной тишине синхронно танцуют странный, завораживающе опасный танец.
Может показаться — чего общего между человеком и турианцем? Совершенно непохожие виды. А военная гимнастика подходит как им, так и людям, ведь способ двигаться продиктован вооружением. А вот оно — одинаковое у всех рас Пространства Цитадели, даже существует единый стандарт на калибры, типы масс генераторов, контейнеры с металлической форм-пудрой. Рукоятки сменные, с возможностью подгонки под руку определённого вида, и должны входить в комплект поставки.
Вообще, Биовари наворотили с боеприпасами — металлический брусок, от которого отгрызается кусочек и формируется пуля… Бредятина! В реальности никакого бруска не было — был пластиковый контейнер с металлической пудрой, которая выдавливалась в форматтер, и в нем, под воздействием поля массы, формировалась пуля нужного размера и формы. И самое главное — у качественных образцов оружия формкамера могла изменяться и формировать пули разной формы, веса и длины. Так же изменялась сила сжатия для спекания пудры, это влияло на тип пуль: бронебойные, ударные или, например, лепестковые. Только познакомившись в этом мире с рельсотронами, я разобралась с нагревом оружия. Источником тепла оказалась формкамера — она создавала то тепло, которое надо отводить. В гражданских образцах для отвода тепла служил мощный радиатор, а вот в военных использовались термоклипсы. Действительно, зачем охотнику стрелять очередями? Однако отцовский карабин служил при этом удивительным образцом смешения гражданской и военной продукции. Этот «Карпов НК 330» мало того, что был бикалиберным, то есть у него было два ствола, под 6,5 и 11,3 мм, так имел, кроме радиатора, еще гнездо под термоклипсы, что было ограничено законами Цитадели. Поэтому гнездо было наглухо закручено специальной заглушкой… но, как говорит папка, если у разумного руки не из жопы растут, то превратить гражданскую модель в военную — легко. А термоклипсы стандартны для всех типов оружия, от пистолетов до тяжёлых пулемётов. Мог стрелять и очередями, правда только из 6,5 мм, зато четырьмя типами пуль, при этом у него регулировалась мощность импульса: от 1 до 2,5 кДж у 6,5 мм и от 10 до 15 кДж у 11,3 мм. Крупный калибр имел только два типа пуль и не мог стрелять автоматически. В общем, мегапушка!