— Кто они, Женька? О ком ты говоришь?
— Они — истинные хозяева этой галактики, именно они построили Цитадель и ретрансляторы, они создали нашу цивилизацию, создали в рамках, нужных им! Они знают о нас всё… просто всё! И, когда придёт время, они же нас и уничтожат! Я не знаю их самоназвания, протеане называли их Жнецы.
— Зачем они это делают?
— Не знаю! Никто, кроме них самих, не ответит на этот вопрос. Зачем? Зачем заботливо растить цивилизации, пестовать, возвышать… а затем безжалостно их уничтожать?!
— Когда? Когда всё начнётся? Ты знаешь, Жень?
— Через двадцать с небольшим лет, и я — ключ к нашей победе или поражению, я или Ванька. Только мы двое можем решить общую судьбу.
— Вы?
— Хэмэ, если я погибну — будь рядом с Иваном, когда всё начнётся! Ты поймёшь, когда события пойдут к страшному финалу, поймёшь! Отпусти меня ненадолго.
Она встала, отошла к столу, выдвинула ящик и, покопавшись в нём, достала лист пайперола. Подошла и села передо мной, я снова её обнял.
— Смотри! Если ты увидишь сообщения об огромном корабле, который выглядит вот так… — даёт мне лист с нарисованным на нём странным листовидным объектом, с торчащими в стороны из нижней части шестью толстыми лапами. Этот странный корабль (при внимательном взгляде стало видно, что объект искусственный) был чёрного цвета. — Так вот! Если ты увидишь сообщения о появлении подобного корабля, знай — до полномасштабного вторжения осталось три года, или чуть меньше, может, чуть больше, но ненамного. Хорошо, Хэмэ?
— Хорошо, Женька! А с чего ты взяла, что погибнешь? Откуда такие страшные мысли?
— Мне страшно, Хэмэ! Очень, очень страшно! На нас неотвратимо надвигается самая ужасная война в истории галактики! Она будет настолько чудовищной, что мы даже не можем себе представить! И всякое может случиться, галактика — опасное место…
— Но, может, стоит рассказать взрослым?
— И что мы им скажем, Хэмэ? Что я вижу кошмары, в которых неизвестная раса машин уничтожает всех разумных в галактике?! Они не поверили учёным! Ты видел? Учёным! Освистали и осмеяли их. А меня просто закатают в дурдом и будут кормить таблетками, как сумасшедшую.
— А родители?
— А что родители? Я не хочу на них это вешать — пусть живут в счастливом неведении. Ты просто представь, каково это — знать, что твои дети обречены на войну с врагом, которого почти невозможно победить? На войну, в которой они, скорее всего, все погибнут?!
— А я смогу это в себе носить?
— Прости меня, но я просто не могу больше это тащить в одиночку! И ты — единственный, кому я могу это рассказать! Ты поверишь мне и никогда никому не расскажешь о том, что узнал. Ты, тот, который любит и доверяет мне! Доверяет даже больше, чем всем остальным! И любит тоже сильнее всех остальных…
— Но… чем я смогу помочь тебе?
— Не знаю… но в некоторых моих снах я вижу тебя — ты рядом со мной, там, в пылающей галактике. Среди боли и смерти, в царстве отчаянья… я вижу рядом тебя! Мой старший брат, мой Хэмэ…
Глава 9. Как не надо и надо проводить спасательные операции
Женька (Мендуар, июнь 2361 г.)
Мы, всем классом, идём в поход, в дикую часть колонии. Толпа малолеток, разбавленная ребятами постарше, с дедом, воспитательницей и нашей классной до конца средней школы — Риэн Ваис. За плечами компактный, но довольно тяжелый рюкзак со спальником и продуктами, трёхлитровой флягой с водой, солью и специями; на поясе, в магнитном захвате и пластиковом пенале, карабин. Мой любимый «Коготь» на бедре, и браслет коммуникатора на правой руке. На мне короткие шорты и майка, ветровка свёрнута и пристёгнута к рюкзаку, на голове бейсболка, а на ногах моя гордость — мощные, с металлическими вставками, ботинки из свиной кожи, на толстой рифлёной подошве. Мы планируем провести в предгорьях неделю или чуть больше. Как объяснил дед, идем на натурную подготовку, чтобы познакомить нас с выживанием в дикой природе: что можно есть и пить, как правильно охотится и ловить рыбу, какие растения и для чего можно использовать.
— Я подготовлю вас, а вы — всех остальных, и так будете передавать эту эстафету младшим!
— Так точно! — гаркнули мы дружно.
Солнце жарит вовсю, хотя ещё раннее утро, по тропе стелется пыль и садится на ботинки. Эхо шагов, отражаясь от скал справа от нас, мечется и улетает в каньон реки. Река Гремучка рокочет метрах в тридцати внизу, среди россыпей камней и обломков скал. Она обжигающе холодна, ведь берет свое начало из ледников вулканических гор.
— Хоть бы стишок кто рассказал или считалку — для упрощения ходьбы, — слышу я чей-то голос сзади, кажется, Наин.
— Вы хотите стишок?
— Давай, Шепард! — слышится голос из начала колонны.
— Тогда слушайте!
We're foot — slog — slog — slog — sloggin' over Africa
Foot — foot — foot — foot — sloggin' over Africa
(Boots — boots — boots — boots — movin' up and down again!)
There's no discharge in the war!
Народ подтянулся, пошёл бодрее. И я продолжаю…
Seven — six — eleven — five — nine-an'-twenty mile to-day
Four — eleven — seventeen — thirty-two the day before
(Boots — boots — boots — boots — movin' up and down again!)
There's no discharge in the war!
На лицах задумчивость и решимость. Колонна идет в ногу. Я скандировала дальше, и мои слова разносились над колонной, эхом отражаясь от скал.
Don't — don't — don't — don't — look at what's in front of you.
(Boots — boots — boots — boots — movin' up an' down again);
Men — men — men — men — men go mad with watchin' em,
An' there's no discharge in the war!
Try — try — try — try — to think o' something different
Oh — my — God — keep — me from goin' lunatic!
(Boots — boots — boots — boots — movin' up an' down again!)
There's no discharge in the war!
Count — count — count — count — the bullets in the bandoliers.
If — your — eyes — drop — they will get atop o' you!
(Boots — boots — boots — boots— movin'
up and down again)
There's no discharge in the war!
Все вошли в ритм и шагали под стих.
We — can — stick — out—'unger, thirst, an' weariness,
But — not — not — not — not the chronic sight of 'em
Boot — boots — boots — boots — movin' up an' down again,
An' there's no discharge in the war!
'Taint — so — bad — by — day because o' company,
But night — brings — long — strings — o' forty thousand million
Boots — boots — boots — boots — movin' up an' down again.
There's no discharge in the war!
I—'ave — marched — six — weeks in 'Ell an' certify
It — is — not — fire — devils, dark, or anything,
But boots — boots — boots — boots — movin' up an' down again,
An' there's no discharge in the war!
— Какой мощный стих! — слышится громкий голос из начала колонны. — Чей он, Шепард?
— Хартман, это ты что-ли? — кричу в ответ.
— Так точно, Алекс Хартман! — слышу в ответ.
— Это стих Редьярда Киплинга, темнота! Называется «Пыль»!
По строю загуляли смешки, народ приободрился.
— Сама такая, Шепард! Спасибо, почитаю потом! — кричит Алекс.
— Женька! Есть что веселее? — звонко кричит из конца колонны Джина.
— Хотите веселее?
— Да-а-а! — кричит хором вся колонна.
— Давай, жги, Шепард! — кричит из начала Хартман. Ему вторит громкий смех по колонне. И я начинаю!
Если долго-долго-долго,
Если долго по тропинке,
Если долго по дорожке,
Топать, ехать и бежать,
То, пожалуй, то, конечно,
То, наверно-верно-верно,
То, возможно-можно-можно,
Можно в Африку прийти!
А-а, в Африке реки вот такой ширины!
А-а, в Африке горы вот такой вышины!
А-а, крокодилы, бегемоты,
А-а, обезьяны, кашалоты,
А-а, и зеленый попугай,
А-а, и зеленый попугай!
На лицах заблестели улыбки, и я продолжила…
Если только-только-только,
Если только на дорожке,
Если только на тропинке,