Он быстро еще раз пробежал глазами по строчке: "3.7.92 – м-р и м-с К. (перечеркнуто) А. Хардиндж – 16 Кафедрал-Мьюс, Солсбери – Н35 LWL – англ. – ком. 14". "LWL" – регистрационный знак Оксфордшира, который привлек его внимание в гараже вчера вечером. Теперь же его внимание привлекло совсем другое – перечеркнутое К. Это была, конечно, она, поскольку Морс видел номер комнаты на ключах за ужином. Слегка нахмурясь, Морс поднимался по лестнице, пытаясь отгадать: много ли замужних женщин не в состоянии записать признанную официальную форму их нового имени и делают при этом ошибки в инициалах? Может быть, она новобрачная? Или одна из эмансипированных леди и внезапно решила – раз требуется записать только одно имя, то пусть это будет ее имя? Может быть... может быть, они вовсе и не были м-р и м-с, и она не сразу вспомнила, под какими именами они собирались зарегистрироваться на этот раз? "Последнее, – подумал он, – весьма прискорбно".
Завтрак (8.45 – 9.30) Морс провел в одиночестве, но этот завтрак был, как всегда, моментом наибольшего удовольствия любого отпуска. После кукурузных хлопьев и нескольких сортов поджаренного на гриле мяса он еще раз прошелся вдоль берега, чувствуя себя приятно сытым и (он так полагал) удовлетворенным, насколько это возможно. Погоду обещали хорошую, и он решил, что прокатится на запад в Оттери-Сент-Мэри, а затем, если появится настроение, то и на север до Хезер-Стоуи и Квантокса.
Вернувшись в отель и поднявшись на второй этаж, он оказался прямо перед номером 14. Дверь была приоткрыта, и из нее вышла одетая в голубую форму горничная. Было видно, что другая горничная прибирается в комнате. Морс не упустил появившегося шанса. Постучав (не слишком робко), он просунул голову в проем:
– Миссис Хардиндж, можно?
– Нет, сэр. – Горничной было не больше восемнадцати, и Морс осмелел.
– Я потому заглянул, что она обещала сохранить для меня вчерашнюю газету, – мы ужинали вместе. "Таймс".
Горничная с подозрением уставилась на Морса, пока он быстро оглядывал комнату. В кровати, стоявшей у окна, спали – подушка еще хранила отпечаток головы, на спинку была небрежно брошена полупрозрачная черная ночная рубашка. Но спал ли в другой кровати м-р Хардиндж? Конечно, кровать уже могла быть застелена... но где его чемодан, одежда и прочая, и прочая?
– Боюсь, здесь не было газеты, хотя я везде смотрела, сэр. Во всяком случае, я не...
– Пожалуйста, пожалуйста! Я понимаю. Я хочу сказать, если ее нет в корзине для мусора...
– Нет, ее там нет.
– Но есть еще одна корзина? В ванной? Просто уж если она сказала...
Девушка опасливо заглянула в ванную и отрицательно покачала головой.
Морс вежливо улыбнулся.
– Ну, ничего, ничего. Она, должно быть, оставила ее для меня где-нибудь еще. Возможно, в моей комнате. Ух! Извините за беспокойство.
В номере 27 он обнаружил, что кровать застелена, полы натерты, кофейная чашка вымыта и донышком вверх стоит на своем блюдце. Он постоял несколько минут, глядя на море, понял, что он должен перечитать "Одиссею", и вскоре обнаружил, что совершенно бессознательно курит одну из запрещенных сигарет и думает о том, почему на коричневом кожаном саквояже, который он только что видел лежащим на тумбочке в номере 14, были позолоченные, выполненные в изящном готическом стиле буквы "КСО". Конечно, такое сокращение ему известно – Клуб собаководов Оксфорда, – но подобная расшифровка маловероятна. Должно быть, это ее инициалы, сомнений нет. Но что же означает это латинское С – Кэрол? Кэтрин? Клэр? Селия? Констанция? Неоспоримо одно: даже дебил, не справившийся с испытанием на чтение для семилеток, не будет утверждать, что О соответствует фамилии Хардиндж. Можно предположить, что это ее девичья фамилия. Но саквояж-то новый – совсем новенький...
Ну и что, Морс! Черт возьми, что!
Он сел и написал записку:
Уважаемая м-с X., я был бы весьма Вам признателен, если бы Вы сохранили вчерашний номер газеты «Таймс» для меня. Не раздел «Бизнес-спорт», а основную часть газеты – я хочу прочитать всего лишь небольшую заметку на первой странице (возможно, и продолжение ее на внутренних страницах), а именно статью о «зловещих стихах». Вознаграждением для Вас, которое Вы обязаны принять, будет бокал вина в баре от меня перед ужином, во время которого я буду неукоснительно соблюдать все предписания администрации, в чем торжественно клянусь.
Номер 27.
Оставив это невинное, хотя и несколько помпезное, послание у администратора, Морс направился в гараж, размышляя о причинах, заставивших женскую половину номера 14 воспользоваться такси, а не автомобилем Н35 LWL. Размышления эти не были продолжительны, поскольку ему показалось, что он понял, почему миссис К. какая-то (Хардиндж?) вела себя столь странно. Нет, не странно, совсем не странно, если посмотреть на это с ее точки зрения. Забудь об этом, Морс! Достань атлас автомобильных дорог и выбери кратчайший маршрут к Оттери-Сент-Мэри.
Вскоре "ягуар" уже катился по дороге, солнце грело с каждой минутой все сильнее, и на чистейшем голубом небе не было ни облачка. К тому времени, когда Морс добрался до Хонитона, он почти уже забыл довольно странный факт – при произведенном перед отправлением осмотре гаража отеля он не обнаружил там экипажа с регистрационным знаком Н35 LWL.
Глава пятая
Выдержка из дневника, датированная 26 июня 1992 года (за неделю до появления Морса в Лайм-Риджис):
"Слова! Некто – возможно, кто-то из янки – сказал: человека можно высечь словами. Я скажу – жгущие слова! Особенно обжигает вид слов. Они слишком могущественны. «Обнаженная» – могущественное слово. «Груди» – могущественное слово. Ларкин говорил, что, по его мнению, наиболее роскошный глагол в языке – «расстегивать». Но когда слова всего лишь шутка? О Господи, помоги мне! Пожалуйста, Боже, помоги мне! Вчера Том прислал мне письмо из своего нового дома в Мейдстоуне. Вот отрывок из него:
"Здесь в саду у меня бродят очаровательные грудки[7]. Только не воображай, пожалуйста, что я, сидя в кабинете, наблюдаю в подаренный тобой бинокль за бронзовой, полуобнаженной, полногрудой синьорой, нежащейся на солнце в шезлонге. Нет! Всего лишь чудо какая забавная пара синичек, которые устроили себе гнездышко в домике, специально для этого прибитом к стволу бука. Помнишь стихи, которые мы учили в школе?
Titvre tu patulae recubans sub tegmine fagi[8]...
Таковы слова Тома. Но ведь любая нормальная, цивилизованная душа будет очарована мыслью об этих сине-черно-бело-желтых птичках (моя специальность!), ныряющих своим изящным тельцем в гнездышко. Ведь только испорченный и извращенный ум будет вместо этого представлять себе женщину в шезлонге. Любая чувствительная душа возрадуется славному гекзаметру Вергилия, вместо того чтобы видеть иной смысл слова. Господи Иисусе наш, ведь это только каламбур, не правда ли? По-гречески «paronomasia» (каламбур). Я сам не помнил этого, да вот заглянул в свой словарь литературоведческих терминов. И все-таки слова преследуют меня. В словаре я опять натыкаюсь на «порнографию», когда открыл раздел на "П". Слова! Ад проклятущий. Господи, помоги мне!
Наиболее часто предметом такой экзотической порнографии является садизм, мазохизм, фетишизм, трансвертизм, вуайеризм, нарциссизм, педерастия (или содомия) и некрофилия. Реже встречаются копрофилия, клептолагния и зоофилия.
Послужит ли мне слабым утешением то, что мои вкусы не простираются еще до этих трех «реже встречающихся» извращений – если я правильно использую это слово. Интересно, что стоит за средним термином из этих трех? В юридическом словаре его нет.