Зэйн составил план маршрута восхождения со всей возможной тщательностью, используя военные карты и последние снимки со спутников. До сих пор ему сопутствовала удача. Примерно час он затратил на то, чтобы обогнуть неширокую, но практически непреодолимую трещину и, наконец, выбрался на террасу, бывшую конечным пунктом восхождения. Широкая – несколько сотен метров – она была лишь ступенью десятикилометровой лестницы в небо. Она шла полого вверх эти сотни метров, пока не упиралась в новый отвесный склон вонзающегося в небо пика. Редкие кусты оживляли пейзаж; это само по себе было неплохо, к тому же, их можно было использовать как топливо для костра. Зэйн так и поступил, но огня зажигать пока не стал. Всему своё время.
Подойдя к краю террасы, он воздел руки к небу и глубоко вздохнул. Впервые за многие месяцы его наполнила чистая, незамутнённая радость, сродни той, что испытывал он в кабине боевой машины, повергая врага в прах. По щекам Зэйна струились слёзы – слёзы радости. Это был величайший миг его жизни, момент истины, звёздный час, когда он, наконец, обретёт видение будущих судеб. Взволнованный, он шагнул назад, чувствуя, как кружится голова. Было бы воистину жестокой иронией судьбы пройти столь трудный путь наверх, чтобы сейчас, достигнув конечного его пункта, оступиться и упасть в пропасть. Усмехнувшись этой мысли, Зэйн повернулся и пошёл к шумящему в нескольких десятков метров маленькому водопаду. Выкупавшись в ледяной воде, он вернулся к оставленному у незажжённого костра рюкзаку. Нарочито медленно, неторопливо, облачился в церемониальную одежду. По памяти цитируя любимые строфы Предания, принялся разводить огонь. Использование столь прозаичных вещей, как зажигалка или спички, казалось ему кощунственным в Обряде Видения, поэтому Зэйн обратился к древнейшему из известных человеку способов. Найдя кусок дерева потолще, он проделал в нём узкую выемку, и вставил в неё более тонкую прямую палочку; зажав ладонями свободный её конец, принялся вращать так быстро, как только мог.
Прошло не меньше минуты, прежде чем трение нагрело дерево настолько, что из углубления начал подниматься дым. Подложив немного бумаги – единственный недоступный далёким, затерянным во тьме веков, древнейшим людям предмет – он принялся осторожно раздувать огонь, не забывая подкладывать мелкие веточки и щепы. Наконец, костёр разгорелся в полную силу, потрескивая, бросая искры и язычки пламени к темнеющему вечернему небу.
Расстелив кожаную циновку подле костра, Зэйн преклонил колени и принялся извлекать венииры из мешочка на поясе. Сколько раз он представлял себе этот момент? Сколько раз задавался вопросом, что узрит он в видении? скоро ему предстояло это узнать. Шепча строфы Предания, он смотрел в огонь, чувствуя, как по телу разливается тепло. Изгнав из разума все посторонние мысли, он сфокусировал внимание на пламени костра. Танец языков пламени, подобно мифическим ящеркам-саламандрам пляшущих в порывах ветра. Клубы дыма, что заставлял слезиться глаза. Он продолжал смотреть. Минута за минутой… Ничего, кроме потрескивания горящих веток и негромкого посвиста ветра.
Подчиняясь более чувствам, чем разуму, Зэйн протянул руку к тому куску металла, что был частью брони «бисямона» Ёсио. Перед глазами встала картина того боя, когда он почти взял верх над этим человеком – человеком, которого ненавидел как врага. Протянув руку с венииром к костру, Зэйн разжал пальцы, и перекрученный кусок металла рухнул в огонь. Кажется, языки пламени ожгли ему руку, возможно, серьёзно, но Зэйн почти не заметил этого. Сейчас он был далёк от столь низменных ощущений плоти.
Прошло ещё какое-то время. Минуты или часы, для Зэйна это не имело значения. Новый вениир, погон со знаками отличия галактического командующего Клана НоваКота. Зэйн срезал его с мундира командира галактики Ро Тола Лоссея, умершего у него на руках – на далёком Медвежьем Когте. Поклявшись, что это никогда более не должно повториться, Зэйн хранил этот прощальный дар командира как вениир. Протянув руку в огонь, он положил этот погон на кусок брони куритского меха. В отличие от стального листа, которому пламя костра едва ли могло причинить вред, погон сразу же начал тлеть, чернея и скручиваясь под действием температуры.
Строки наставления из «Пути видений», священной книги, что написала сама Сандра Росс, всплыли в сознании Зэйна сами собою:
Видение пришло и впрямь. Странные формы в танцующем огне. Он не вглядывался в них, боясь разрушить эти образы своей мыслью. Он просто ждал, смотрел и ждал, что увидит. Ящерки-саламандры плясали в языках пламени костра, складываясь в зримый образ рептилии – дракона – не узнать который было невозможно. Рядом с ним Зэйн узрел иной образ, подобный коту новой звезды.
Несколько мгновений не менялось ничего. Затем иной дракон – во всём подобный первому, но тёмный, как бездна, что разделяет звёзды – соткался из окружающих пламя костра теней. Огненный дракон зашевелился в костре, словно озираясь по сторонам, ища взглядом – и не в силах найти – своего тёмного двойника. Несколько долгих мгновений-эпох тёмный дракон был неподвижен. Затем… это началось. Не в огне! Не огненный, но тёмный дракон метнулся прочь из поля зрения! Мгновением позже призрачно-неясный белёсый образ, штандарт с эмблемой собачей головы, ворвался в видение Зэйна, поглощая и огненного дракона, и кота новой звезды. Оранжевое пламя костра стало багровым, словно кровь. Цвет крови повсюду!
Видение рассыпалось облаком искр, как сухое мёртвое дерево в лесном пожаре. Зэйн качнулся вперёд и упал, в последний момент успев выставить руки перед собою. Чувства вернулись: голод, лишение сна, истощение, боль в обожженной руке. Он тяжёло дышал, внезапно осознав, что доселе задерживал дыхание на добрую минуту. Затем пришёл вопрос: Что это было? Что открыло ему будущее? Голова волка на знамени? Так что, Клан Волка имел к этому какое-то отношение?
Новый звук, шум винтов вертолёта, нежданно разорвал тишину гор, нарушив уединение Зэйна. Кто? Он разозлился на человека, посмевшего вторгнуться в этот священнейший из дней его жизни. Вот, так всегда… Видение ничего не прояснило, дало больше вопросов, чем ответов, и Зэйн хотел повторить обряд, но разве сделаешь это, когда над ухом жужжит вертолёт? Он медленно поднял голову.
Геликоптер уже опустился, его винты прокручивались вхолостую. А напротив Зэйна, по другую сторону костра, облачённый в кожу церемониального костюма и маску Кота, стоял Хранитель Клятвы клана. Новый Хранитель Клятвы. Минору.
Зэйн чуть не взвыл с досады. Он не знал – не хотел ничего узнавать, но давно заподозрил, догадывался и страшился этого. Он знал, что Хранитель Клятвы будет искать его, чтобы помочь в интерпретации любого видения, которое посетит воина, и догадывался, что новым Хранителем станет этот вольнорождённый. Он видел, что Минору оказался настоящим воином, и был уверен, что Биккон Уинтерс не станет поддерживать того, кто не способен заменить её на посту Хранителя. Однако в том состоянии, в котором он сейчас пребывал, вид Минору в облачении Хранителя наполнил его глаза слезами горечи.
Он быстро склонил голову, не столько в почтении, сколько в нежелании показывать врагу свою слабость.
– Вам было видение, – сказал Минору. Зэйн был удивлен почти полным отсутствием акцента в его мягком голосе. Ещё одна грязная уловка, чтобы усыпить нашу бдительность, не позволить понять, какую змею пригрел на груди клан. Зэйн не хотел оставаться на коленях перед ним. Преодолев одеревенелость ног, он встал, повернувшись спиною к ещё горящему костру. Он хотел заговорить, но слов не было; у Зэйна перехватило дыхание. Словно украденная победа в сражении… Победа, обернувшаяся поражением. Не хотелось Зэйну нарушать святость этого места своею враждебностью, но тогда следовало, всё-таки, хоть что-то сказать.
– Вы узрели видение, – повторил Минору. – Многие воины пытаются увидеть будущее. Найти видение, что очистит их и даст им знание, как помочь клану. Но лишь немногим приходит истинное прозрение.