— Нет, ну что вы! Зачем такие крайности? Разумные люди всегда могут договорится…
Последовавший за этим пятнадцатиминутный торг меня утомил, как получасовая тренировка, честное слово! Никогда не любил торговаться. В итоге получилось выбить тысячу триста золотых, и это был максимум. Мысленно плюнув, я согласился — уж очень хотелось побыстрей разделаться с этим делом. Понаблюдав, как исчезают в воротах телеги, я отсчитал двести золотых, и отдал Пириту:
— Держи. Заслужил.
— Спасибо — дольный наемник спрятал деньги в свою сумку — вот только мне придется просить тебя еще об одном одолжении, хотя и так я тебе обязан…
— Давай уж, говори.
— Мне нужно, что бы ты в городской ратуше, где я буду рассказывать о случившемся, подтвердил мои слова.
— Ну ладно, могу подтвердить. Мне не тяжело. Хотя, по-моему, вот эти два организма — я кивнул на связанных разбойников, как мешки свисавших с лошади — и так все могут подтвердить. Ладно, поехали.
Глава 3
В ратуше нас принял худощавый, роскошно одетый, но с презрительным выражением лица чиновник. Очевидно, именно такое выражение он считал достойным императорского служащего.
— Слушаю. Только побыстрей. У меня много дел — скривил тонкие губы чиновник, и уставился на нас своими водянистыми глазами.
— Меня зовут Пирит, Пирит Сломанная Секира. Я служил в охране каравана купца Мирантида. Он ехал еще с двумя купцами, и их обозами. В лесу, в двух днях пути отсюда на нас напали. Перебили охрану и купцов. Я — единственный выживший был. И то, в тот момент умирал. Меня спас одаренный Вик, здесь присутствующий.
Чиновник перевел свой взгляд на меня. Вот только в моих глазах презрения к чиновнику было еще больше, чем у этого деятеля пера и бумаги — никогда не переваривал таких личностей — мне всегда казалось, что на эту работу идут на редкость неприятные люди. Пару мгновений — и он отвел свой взгляд, вернувшись к Пириту.
— Чем вы можете доказать свой рассказ?
— У входа моя запасная лошадь, с двумя связанными разбойниками.
— Проверим, проверим… А где кстати теперь сам караван?
— Я его продал — включился я в беседу.
— Вот как? Это интересно — оживился чиновник, в его глазах даже что-то блеснуло — а у вас были поручительства от убитых купцов на продажу их имущества?
Я понял куда он клонит:
— Не волнует. После того, как я отбил караван у разбойников — это моя добыча, согласно общеимперскому закону — и нагло уставился на него.
— А это еще нужно выяснить, возможно, вы были в сговоре с ними…
Вот тут я уже с куда большим интересом глянул на него.
— Вы заявляете, что я разбойник? Я правильно понял? — спокойным, расслабленным тоном произнес я. И приветливо улыбнулся. (Как-то я заметил, что именно такая открытая, дружеская улыбка и вежливость, вместе с угрозой действует просто убойно).
— Н-н-нет, я только предположил… точнее… неудачно выразился… — с трудом выдавил из себя стремительно бледнеющий чиновник. Он понял, что я его могу убить, если посчитаю себя оскорбленным, и буду в своем праве. Дело в том, что одаренные, закончившие обучение (полный маг и выше) равны в правах с благородными. И имеют право за оскорбление, (а тут даже был свидетель) вызвать на дуэль. А это — практически верная смерть, если только у того, кто оскорбил, нет могущественного покровителя.
— Не стоит попусту бросаться такими словами, думаю, вы поняли уже это, верно?
Чиновник судорожно затряс головой, очевидно, изображая полнейшее согласие с моими словами.
— И еще, я думаю, стоит передать слова Пирита, именно так, как он только что рассказал в Наказующий отдел империи, не забывая никаких деталей. Хорошо? А то, знаете ли, у нас, одаренных, долгая жизнь, и, довольно изощренная фантазия. Так о чем это я? Ах, да! Так что мне кажется, будет лучше, если вы поможешь вот этому доблестному воину уладить его дела. Мы ведь договорились? — я пристально посмотрел ему в глаза, давя его волю, как асфальтовый каток.
— Я все сделаю, не беспокойтесь — смог уже вполне внятно произнести чиновник, отводя взгляд. Перспектива обидеть одаренного ему явно ОЧЕНЬ не понравилась.
…Мы вышли из ратуши, сдав служащим связанных разбойников. Впечатление, нужно сказать, это заведение оставило у меня не самые приятные — не люблю общаться с чиновниками. Хотя, справедливости ради нужно признать, что и среди них попадаются нормальные, с моей точки зрения люди. Но все же у большинства — поведение мелкой дворняжки — погавкать на всех, кого можно, и засунуть хвост между ног перед теми, кто сильней их. А еще мне нравился мой статус здесь — статус одаренного, который подсуден только Совету Орденов империи. Он позволял пользоваться кодексом чести и правил благородных, накладывая, впрочем, свои ограничения. Но это был уже совсем другой расклад — все общество здесь делилось на несколько каст — чернь (крестьяне, ремесленники, купцы), воины, благородные и одаренные. У касты черни были свои, небольшие права. У воинов — немного больше. Но вся власть принадлежала благородным и одаренным. В итоге, если какой-нибудь крестьянин убьет благородного, к примеру — его казнят. А вот если наоборот — то всего лишь штраф. Штраф назначает либо господин погибшего, либо суд. А вот каста воинов стояла где-то между чернью и благородными-одаренными, обладая приблизительно промежуточными правами. Причем это были ненаследственные права, которые, однако, распространялись на ближайших родственников воина — его жену и детей (до семнадцати лет).