Сейчас я отдыхал, сидя возле маленького пруда. Мелкая живность сновала в воде, а я наблюдал за ней, и параллельно размышлял о себе, обо всем, что со мной случилось.
Вначале, после перемещения в этот мир у меня не было ни сил, ни желания, чтобы обдумать все происходящее. А это нехарактерно для меня. Я привык все прошедшее прокручивать в голове, снова и снова, размышляя, где был неправ, и где можно поступить по — другому. Частенько потом находил правильные решения. Да, слишком поздно, но в будущем этот самоанализ мне помогал. Когда я снова попадал в похожую ситуацию — действовал безошибочно. Так вот, мое поведение за прошедшее время было необычно, я бы назвал его настойчиво — отрешенным. Настойчивое — потому что я — прошлый, каким я был до попадания в этот мир, на совет вроде «занимайся каждый день, минимум по полчаса», обязательно бы согласился, но ни за что не заставил бы себя действительно заниматься. А отрешенное — потому что выкинул из головы все сомненья, все лишнее, все, что мешало учиться. Я как будто превратился в другого человека, полностью приняв одно из правил Тарона — ученик должен сделать столько, сколько он может, а потом еще столько, сколько скажет учитель. Я впитывал знания, как сухая губка впитывает воду. Впервые в жизни, я ощущал, что мне нравиться то, чем я занимаюсь. Я игнорировал усталость, боль, и не обращал внимание на то, что не получалось.
Раньше, даже из‑за десятой части трудностей, с которыми столкнулся, я бы все бросил! Однозначно. Так что нужно признать — я сильно изменился. И вот таким я себе нравился гораздо больше — я — настоящий уже чего‑то стою, я — настоящий могу добиться всего, чего захочу. Тот я, который остался в прошлом, этого не мог.
Немного посидев и передохнув, я отправился к Мину, вытащить его на прогулку. Поистине волшебное искусство целителя позволило ему выжить, и сейчас его кости срастались полным ходом. Ему еще немного больно дышать, но Мин старался делать вид, что уже все в порядке. И как только целитель разрешил ходить, выходил из лечебницы прогуляться. А я составлял ему компанию, заодно присматривая за ним. Кстати, насколько я знаю, переломы костей, и повреждения внутренних органов обычно целитель лечит гораздо быстрей. Все‑таки Минаэль довольно сильный чародей Жизни. А тут уже прошло полторы недели — а мой друг только — только начал ходить. Странно.
… Я подошел к лазарету. Мин сидел на крыльце, и одной рукой жонглировал крошечными камушками. Камушки постоянно падали, а «жонглер», весело хмыкая, подбирал новые. И все повторялось сначала.
— Привет. Я смотрю, ты не скучаешь.
— Некогда. Я решил научиться жонглировать одной рукой, раз уж все равно больше ничего не могу делать. А у тебя как дела?
— Да нормально. Как обычно, ты же знаешь… — начал я отвечать. А Мин, отвлек меня разговором и внезапно кинул в меня камушками. Попал, конечно — расстояние было маленькое, а камешков было много. Я успел словить только пару.
— И ты после этого будешь говорить, что учишься у Тарона?! — ехидно спросил Мин
— Это нечестно! — искренне возмутился я — Я же не…
— Ага, ага, не ждал, не внимательный был, расслабился, ты еще кучу разных отговорок придумай! Запоминай — только то, что ты можешь применить не задумываясь, инстинктивно, ты умеешь на самом деле. А внимательным ты должен быть всегда — видеть все и всех вокруг, все замечать, все запоминать.
— О, кстати по поводу внимательности, слушай, я тут вспомнил, каким я попал сюда и каким стал… — и я рассказал про свои выводы.
— Ха, нашел чем удивить — это же «нерадивый ученик», только ты уже начал отходить от него, раз смог заметил все это, а на меня его вешали целый год!
— Что еще за «нерадивый ученик»?
— Есть в закромах главного храма один артефакт. Не знаю уж, как он там правильно называется, но все называют его «нерадивый ученик». Он помогает научиться сосредотачиваться, повышает внимание, и еще чего‑то там делает, я уже не помню. В общем, если в ученики попадает разгильдяй типа меня, то монахи воздействуют на него этим артефактом — и бац! Он временно перестает быть разгильдяем, ха — ха. Прямо как я — отчего‑то заулыбался Мин. Наверное, что‑то свое вспомнил.
— Когда воздействие прекращали, становился почти прежним. Но привнесенные черты характера давали возможность выполнять все, что требовалось для учебы. Иногда это не срабатывало — вот тогда таких выгоняли из учеников, потому что они неспособны учиться. Меня, кстати, тоже чуть не выгнали. Правда, это из‑за моих шуток. Зато весело было… Эх, да ладно. Пошли лучше гулять.
И мы отправились исследовать необъятную территорию великого храма. Я подозревал, что на самом деле она не так велика, но мастерство монахов, создавших такую красоту, превратило окрестности в череду разных крошечных кусочков, как бы малюсеньких мирков, в каждом из которых было что‑то свое. Войдя в один — попадал в дикие джунгли, потрясающие своей первозданностью и чистотой. Другой был наполнен камнями и редкими растениями. Крошечные горы, удивительно похожие на настоящие, но уменьшенные в сотни раз. В следующем — веселый ручеек, журчащий на опушке леса. И так в каждом кусочке этого удивительного калейдоскопа пейзажей. Отделялись они друг от друга очень интересным образом, я даже не понял как именно.
— Неизвестно, как так получается, говорят, это какое‑то древнее искусство, соединенное с магией иллюзий. Сейчас ни этого искусства, ни магии никто не помнит, а жаль… — задумчиво рассказал мне Мин.
Мы прошлись еще немного. Я огляделся — в этом месте я еще не был. Необычное открытое строение: деревянный, практически черный от бесчисленных лет пол из пригнанных друг к другу плах, четыре толстых опорных бревна и крыша, углы которой загнуты кверху, покрытая красной черепицей, украшенная золотыми дракончиками. И три скульптуры, из зеленоватого камня, стоящие рядом.
— По легенде, здесь, давным — давно обучался Первый жрец Никкасу и его ученики. Теперь здесь тренируются только верховные жрецы, и их преемники. А простые монахи приходят сюда посмотреть на священное место, и иногда помолиться.
Выслушав Мина, мне стало интересно, и я подошел поближе, рассматривая все. Заметил нечто странное: на полу видны углубления, очень похожие на отпечатки босых ног, идущих в разных направлениях. Весь пол был в этих углублениях.
— Что это? — показал я рукой на пол. Но Мин понял меня правильно:
— А! Стало интересно? Это отпечатки ног Первого жреца. Кстати, никто не знает, как это было сделано — как будто он внезапно стал настолько тяжелым, что начал оставлять следы в полу, проминая его своей тяжестью. Верховные жрецы, выполняя здесь особый комплекс упражнений, ступают четко в эти углубления. Считается, что это помогает наследовать искусство Первого жреца. А он был величайший боец, враги его назвали «Ниго», что в переводе — кровавый бог, или бог крови. Говорят, что он мог выжить даже без магии под ливнем вражеских стрел, мог висеть на одной руке над пропастью часами, победил тридцать одаренных, устроивших на него засаду, обладал невероятной силой и магией… да много чего интересного рассказывают легенды.
— И что, это действительно помогает?
— Без понятия — равнодушно пожал плечами Мин. Но все верховные жрецы действительно очень искусные боевые чародеи…
Я подошел еще ближе, присел на корточки и дотронулся до одного из углублений. Оказалось, что пол строения, выглядевший как дерево, на самом деле оказался из камня.
— Это окаменелый хельн.
— А понятней, что еще за хельн?
— Ну, дерево такое есть, очень крепкое. Из него делают ручки для секир, копий, и… и еще много чего.
— Ясненько.
Я еще немного поразглядывал пол, а потом подошел к статуям. Они тоже необычны, на мой взгляд. Туловища статуй сделаны грубовато, как бы подчеркивая мощь, силу. А вот лица наоборот — очень тонко и тщательно. Одна из каменных фигур явно монашеская, судя по одежде. Монах как бы склонился в низком поклоне перед двумя другими.
Фигура слева изображала сидящего в позе лотоса. Он мягко улыбался склонившемуся перед ним монаху, и, судя по узким глазам, я бы сказал, что это азиат. Фигура справа — высокий, худощавый человек. Он тоже улыбался, глядя на монаха. Вот только его улыбку мягкой нельзя назвать — этому мешали немного выглядывавшие клыки, достаточно изящные чтобы не портить лицо. Еще интересная черта — большие ногти, немного похожие на женский маникюр.