Вовсе позёмка пути замела.Сжалось пространство до малого круга.Всё непрогляднее белая мгла,Всё беспощаднее шалая вьюга.Скоро она разойдётся в пургу —Не было этой беды и в помине…Не пожелаю тогда и врагуВстретиться с ней на широкой равнине.
Тост
Преодолён Гомборский перевал.Прими, Кахетия, и мой привет.Здесь, по преданью, Пушкин пировал,А принимал его другой поэт.
Я знаю – алазанская лозаОтзывчива на труд: как встарь, щедраИ дарит сок, чистейший, как слезаСынов долины, чья душа добра.
Я полный рог сегодня поднимуВо здравие грузинских сыновей,Родных по духу, близких по уму.До дна – за обретаемых друзей!
«Тянулась ночь, как суровьё на кроснах…»
Тянулась ночь, как суровьё на кроснах(Навеян образ давней стариной),Гудела однотонно вьюга в соснахБасовою струной.
Она одна владела стороноюЛесною – заповедною с темна.И чудилось порой, что за стеною —Глухие времена.
«Когда-нибудь – и в славе, и в чести…»
Когда-нибудь – и в славе, и в чести —Приду сказать, что без тебя преградыПреодолел на жизненном пути…Я победил – прошу пощады.
Когда-нибудь – и жалкий, и больной —Приду сказать, что нет иной отрадыНа свете – лишь бы ты была со мной…Я проиграл и жду награды.
Мещёра
Еще недавно дядька лешийСюда заказывал пути.Забрался конный либо пеший —И сгинул: кости не найти.
Века тому назад бывалиНастолько тёмные дела,Что впору сказке. Но едва лиМолва всю правду донесла.
Какой ведун, в какую поруЛесную сторону назвалЗаветным словом? И МещёруДо наших дней заколдовал.
Боры – от края и до края —Шумят глухие, как века…И беспричинная, лихая,Исконно русская тоска.
«Ясный тихий денёк. Подступают, бодря…»
Ясный тихий денёк. Подступают, бодря,Холода. Что бы, кажется, проще.Но пронзит состраданье в конце октябряК обнажённой, расхристанной роще.
Откликалась на зов удальца-ветерка,Не жалела казны, как вдовица,А теперь за душой не сыскать пятака —От зимы хоть на миг откупиться.
Майская ночь
Царила в мире полумгла,Луна с небесной высотыСтелила белые холстыПоверх уснувшего села.
Дремотно щёлкал соловей,Невнятно пахла резеда,И был, как в омуте вода,Глубок покой в душе моей.
Русский поэт
Несколько книжек сумел написать,Честных, по разному поводу:Вот по тропинке спускается матьК реченьке с ведрами – по воду.
Строки про русскую песню в степи:Голову клонит кручиннуюУхарь-ямщик. Если сможешь, стерпиЭту тоску беспричинную.
Что-то ещё про глубинных людей,Словно себе в оправдание.Мало в стихах актуальных идей,Главное в них – сострадание.
И доброта в каждом слове видна —Та, что от сердца, – народная.Скажут иные: погиб от вина…Губит вина безысходная.
«…А век в раскинутые сети…»
Мир меня ловил, но не поймал.
…А век в раскинутые сетиМеня ловил, но не поймал.Я жил тогда на белом свете,Когда вскипал за валом вал:Сменялись “эры” и “эпохи” —Народ к идеям охладел.Когда дела чрезмерно плохи,Слова звучнее громких дел.Что я могу сказать до срокаО современниках моих?Одни спились, а те – далёко.Осталось мало дельных книг.Творенья наши вроде писем.Увы, лирический поэтВсегда от времени зависим:Оно мертво – искусства нет.Возможно, ближние потомкиОценят всех, кто шел в ночиИ не сумел пробить потёмкиДрожащим пламенем свечи.
Судьба
Кружили прибылые ястреба.Я думал, что полёт – моя судьба:Оставлю дом и крылья обрету,Как молодая птица, – на лету.Однажды я сказал себе: “Пора!Вдали вольней просторы и ветра”.Вперед и выше… Я презрел пределИ горизонт раздвинул, как сумел.Была душа крылата и горда —Не потому ли била влёт беда.Я не достиг предельной высоты,Но и не предал собственной мечты.Большую выбрал цель – не по себе.И тем горжусь. Всего отдав борьбе,Я возвращусь к родимому гнездуИ не спущусь, а камнем упаду:Не задалась крылатая судьба.…Кругами ходят в небе ястреба.