Её легко выводит запевала,И за собою нас ведет онаДо скорого желанного привала,Где мы поступим под начало сна.
А поздней ночью, спящих согреваяМелодией, что теплится в душе,Мужская песня – песня строевая —Звучит как колыбельная уже.
«Живу – сгораю. И сгорю…»
Живу – сгораю. И сгорю.А мог бы с тихою душоюВстречать спокойную зарюНад безмятежною рекою.Забыть бы смысл крамольных слов,Что мне природа нашептала,Когда счастливый рыболов,Я шёл сквозь ливень краснотала.Хрустел крупитчатый песок,Восток алел – уже светало.– Пораньше б выйти на часок, —Я шаг прибавил запоздало.Пахнуло сыростью речной.Ещё минута – через лозы.И я, от радости хмельной,Сквозь навернувшиеся слёзыГлядел, не видя ничего.Смеялся, плакал, как в дурмане.Кричал – и эхо: «О – го – го!»,Как друг, откликнулось в тумане.
Первый снег
– Вот иду я – самый первый снег,Чистый, беззащитный, обречённый,Гибну, тая на глазах у всех,На земле, угрюмой, грязной, черной.
И не пробуйте меня спасти,Стряхивая на крыльце с одежды.Я, как видно, обречён идтиБез любви, и солнца, и надежды.
Поглядите лучше —Тает снег,Смешиваясь с грязью под ногами,Просто снег, идущий раньше всех, —Перед настоящими снегами.
О жизни
Спасибо жизни!Мне она далаИ дружбу, и любовь —Как два крыла,Они меня несли по белу свету.
А после всё, что возвела, смела:Любовь убила, друга отняла,В пустыню превратив мою планету.
И я теперь один во всей вселенной,Зато уже не корчу мудреца,А думаю легко о жизни бренной,Как сирый нищий, спущенный с крыльца.Пускай меня любовью да изменойАктерка-жизнь пытает без конца,Спокойно я слежу за Мельпоменой,Чтоб душу разглядеть в игре лица.
«Ещё капели канитель…»
Ещё капели канитель,Ещё грачи не прилетели —Осталось несколько недель,Но это трудные недели.
А там нагрянут чудесаВ награду за упрямство верыВ сияющие небесаИ воскресающие скверы.
Печаль развеется, как дым.И перед взором изумлённымВесь мир предстанет голубымИ торжествующе зелёным.
«Я вспомню забытое что-то…»
Я вспомню забытое что-тоИ в мыслях пройдусь по годам,Но в прошлом зияют пустоты,Как будто и не был я там,Как будто я прожил неделю,С натяжкою – две кое-как…А прочее скрыто метелью,Царящей в мирах и века.
Московский воробей
Зимой в столице туго,В края бы потеплей,Но знать не хочет югаМосковский воробей.
Зима пришла?Но стужеДавно царить пора.Случалось много хуже,А он был сыт вчера.
И так ли страшен голод,Когда кругом свои —Чуть зазевался голубь —Пируют воробьи.
В метель и в день погожийНе ведает скорбейВзъерошенный, продрогшийМосковский воробей.
Живёт – и горя мало.Живёт – по мере сил.Ни кошка не поймала,Ни голод не сгубил.
Похмелье
В моей квартире, словно в склепе.Здесь только тело без души.Ты видишь, болен я, Асклепий,Лекарство, что ли, пропишиНа спирте, древнее, простоеИз тех, что жгут, как зной в аду.Быть может, в горестном настоеЯ утешение найду.
…Явилась тень – и Эскулапу(А то был он, добра адепт)Пришлось привычно сунуть в лапу —Иначе не достать рецепт.Я по латыни знаю малость,Чтоб сигнатуры разбирать,И по складам прочёл – о жалость! —С2Н5ОН.Опять.
Власть былого
Не просто наша близость начиналась:Казалось, все случалось на веку,Но жизнь столкнула женскую усталостьИ злую холостяцкую тоску.
Из них не просто высечь искру счастья,Залог неугасимого огня.И надо было перевоплощаться —Не внове для тебя и для меня.
Мы так с тобой талантливо играли!И вскоре доигрались до того,Что стали забывать свои печали,И лишним оказалось мастерство.
Мы поняли, что прошлое – пустое,Ведь прежний опыт мы копили врозь.Его забыть – вот самое простое…И только это нам не удалось.
«Дожди идут…»
Дожди идут,И я иду неспешно,Возможно, вечность, может, полчаса.Но час пробьёт – и мы уйдём, конечно,В могилу, а потом на небеса.