Гарнизон Масены оценивался в 2000-2500 человек. Более чем достаточные силы для такой крепости. На осаду же было отведено три легиона и вспомогательные части общей численностью до двадцати тысяч человек. Силы, сопоставимые с моей армией по захвату Севера. Осаду крепости Масена вел стратег по имени Петрий. Аланиус назвал его гигантом военной мысли и человеком с благородным сердцем. Как я понимаю, в обоих случаях то была тонкая аристократическая ирония. Роста в Петрии едва ли наберется метр шестьдесят. Невысокий, жилистый, загорелый как черт человечек со следами нескольких серьезных ранений на лице. Лет сорок пять — пятьдесят навскидку. Правый глаз немного косил, что не добавляло образу шарма.
— Михаир! Да. Наслышан. Осмотрелся?
Говорил быстро и был необычайно суетлив. Не носил тяжёлой брони, довольствуясь короткой кольчугой с оплечьем.
Петрий
Стратег фракции Империя
15 уровень
— Немного осмотрелся. — ответил я. — Теперь мне интересно, что полезного мне тут можно сделать моими ограниченными силами до подхода легионов с Севера?
Этот мой заход произвел на Петрия неизгладимое впечатление.
— Прямо полезное? Сделать? Отрядом? Это можно. Это… — он оглянулся по сторонам, будто нас кто-то подслушивает.
Рядом, действительно, было достаточно его телохранителей.
— Я знал. Знал, что с тобой можно работать. Но все здесь не так просто.
— Это я уже понимаю. Пытаюсь еще только понять, что мне во всем этом делать. Аланиус Церт ничего конкретно мне не объяснил.
— Надменный пучеглазый аристократишка, считающий что можно победить сидя в тылу. — прошипел Петрий с какой-то нечеловеческой яростью. — И мне плевать, если тут есть его шпионы. Знаю, что он сам про меня говорит. Я для него… — Петрий сделал жест и физиономию будто выбрасывает нечто отвратное. — Чернь. Выскочка. Ошибка богов. Если выбирать между моей победой и победой Ксериона, я не сомневаюсь в выборе Аланиуса.
Офигенно. Что еще добавить…
— Ранения? — нахмурился Петрий.
Заметил мои дебаффы после манипуляций Владыки.
— Мелочь. Скоро буду как новенький.
“Слухи правдивы?” — вдруг обратился ко мне Петрий, используя улучшенную версию Командного Голоса.Первый раз ощущаю это на себе. Странное впечатление, особенно когда находишься рядом с самим Петрием. Вроде голос его, интонации те же, только звучит чуть громче и чище, но самое странное другое. Ты слышишь человека, он рядом с тобой, но рта не открывает. Возникает впечатление бага или глюка. Вспоминаются аж компьютерные игры. Давно они на ум не приходили, несмотря на схожесть моей системы с РТС.
“Какие слухи?” — уточнил я.
“Происхождение откуда-то там. Иные далекие земли?”
“Да. Тут все даже сложнее. Я не могу вернуться домой. Туда никто отсюда попасть не сможет. А это важно?”
“Происхождение стратега? Да. Важно. Для некоторых это важнее всего”.
Как же все классно. Как же все тут весело…
— Десять лет назад… — уже вслух продолжил Петрий, смотря куда-то в бесконечное синее небо. — …я был центурионом и даже не первой когорты. Глотал пыль. Стоял в строю. Потом пришел дар. И вот я здесь. Сын бездомного подёнщика. Стою на старых камнях Шадда. Буду долгие месяцы, ценой тысяч жизней брать крепость, которую благородные мудрые господа потеряли за один день. И я возьму ее. А когда возьму, мне скажут, что взял плохо.
— Насколько реален наш успех? Масена падет?
— Нас может остановить только предательство, но его ожидать и стоит.
— План есть?
— Крепость можно взять только возведя насыпь. Этим мы занялись. Копать придется много. Долго и упорно. Враг будет мешать. Давить на снабжение. Делать вылазки.
— Я не вижу в крепости стратега. Значит враги там должны быть лишены координации.
— Стратег у них есть. — ответил Петрий, бодро шагая со мной к валу вокруг лагеря.Частокола тут не было по причине отсутствия дерева, так что кастурум был защищен только валом из сухой земли и каменной крошки, в который дополнительно установили привезенные с собой панели-щиты, торжественно окрашенные в белый.
— Их стратег в крепости не сидит. Он иногда появляется. Цепляет ее зоной контроля.
— А сам сидит где-то в пустыне?
Ворота лагеря распахнулись перед нами, демонстрируя широкий прямой проход между ровными рядами палаток. Почти тоже самое в меньшем масштабе у нас было на Севере в постоянном лагере под Мелиоданом. Ну хоть что-то в военной машине Империи работает хорошо и стабильно.
— Сидит. Может, на колеснице рассекает. Мне не хватало зоны контроля, чтобы его поймать.
— Я видел пятнадцатый уровень. Время Великих Дел?
— Нет. Я выбрал Золотые Души. Еще одна ошибка грязного выскочки. Для Имперского стратега нашего времени положено не знать своих солдат. Они просто точки на карте. Песчинки, которые мешком кладешь на чашу весов. А потом удивляются как Ксерион побеждает. Удивляются почему побеждал я, а точнее почему не был разбит, несмотря на все их старания. А они старались. Поверь. Очень старались.
Верю. Я глянул уже мельком на легионы, развернутые для осады Месаны и немного удивился их снабжению в плане снаряжения. С этим все тут не особо хорошо. Брони хватало, но это были почти исключительно кольчуги. Даже ветеранские когорты страдали от недостатка защиты конечностей. Та же тяжелая броня, которая имелась в наличии, явно была трофейной. Типично шаддинские кольчуги с длинным рукавом и пластинами на груди или чешуйчатые доспехи. С метательными орудиями тут тоже было все не слава богам. 24 баллисты, 16 онагров. Это даже меньше чем выставлял Геор. Ну хоть скорпионов тут было аж 158, правда треть требовала скорейшей замены деталей.
И какой у нас итоговый расклад по Масене?
Есть мегакрепость, сильно мешающая вторжению на территорию Шадда. Ее осаждает бывший легионер, начинавший с самых низов, а на снабжении у него сидит золотой парень из хорошей семьи. Друг друга они не особо терпят. Единоначалия нет. Точнее как бы мы все служим Императору, народу и Сенату, но все это очень далеко. По факту каждый стратег сам себе режиссер. Я вроде приехал в самую боеспособную армию мира. Понимаю, что мира не 20 или 21 века, но все же… Приехал в армию, спросил “Что делать”, а мне ответили: “Да что вашей душе угодно” Свобода действий это, конечно, прекрасно, как закат в Туапсе, но чем больше вникаю в принципы организации Шаддинской кампании, тем больше вспоминаю понятие “Блядский цирк”.
— А можно нескромный вопрос? — со вздохом изрек я уже у самого шатра Петрия.
— Ага. — чуть напрягся он.
Может, подумал, что я его о наличии борделя спросить хочу. Мало ли как система перевела ему слово “нескромный”.
— А кто вас поставил осаждать Масену? Кто отдал приказ?
— На "ты" мне удобнее. На "вы" вообще не могу. Вот совсем. А приказ… Какой приказ? Приказ это ответсвенность, Михаир. Приказ это роспись. Это почти клятва! — снова завелся с полуоборота Петрий. — Никто тут их давать не готов. Не хочет. Если это не приказ принести еще бокальчик белого шаддинского. Я сам вызвался. Вызвался потому что остальные не хотели. Им подавай быстрые и легкие победы! — снова сетовал Петрий. — Они похваляются великим прошлым, но чем славнее жизнь предков, тем позорнее нерадивость потомков. Она как яркий луч не оставляет во тьме ни их достоинств, ни их пороков.